* * *

Каждое чувство бывает понятней мне ночью, и каждый

   Образ пугливо–немой дальше трепещет во мгле;

Самые отзвуки доступней, даже когда, неподвижен,

   Книгу держу я в руках, сам пробегая в уме

Всё невозможно–возможное, странно–бывалое... Лампа

   Томно у ложа горит, месяц смеется в окно,

А в отдалении колокол вдруг запоет – и тихонько

   В комнату звуки плывут; я предаюсь им вполне.

Сердце в них находило всегда какую–то влагу,

   Точно как будто росой ночи омыты они...

Звук всё тот же поет, но с каждым порывом иначе:

   То в нем меди тугой более, то серебра.

Странно, что ухо в ту пору как будто не слушая слышит;

   В мыслях иное совсем, думы – волна за волной...

А между тем ещё глубже сокрытая сила объемлет

   Лампу, и звуки, и ночь, их сочетавши в одно.

Так между влажно–махровых цветов снотворного маку

   Полночь роняет порой тайные сны наяву.

1843