* * *

Я уезжаю. Замирает

В устах обычное «прости».

Куда судьба меня кидает?

Куда мне грусть мою нести?

Молчу. Ко мне всегда жестокой

Была ты много, много лет,—

Но, может быть, в стране далекой

Я вдруг услышу твой привет.

В долине иногда, прощаясь,

Крутой минувши поворот,

Напрасно странник, озираясь,

Другого голосом зовет.

Но смерклось,— над стеною черной

Горят извивы облаков,—

И там, внизу, с тропы нагорной

Ему прощальный слышен зов.

[Середина 50–х гг.]

ПРИМЕТЫ

Приметы

И тихо и светло — до сумерек далёко;

Как в дымке голубой и небо и вода,—

Лишь облаков густых с заката до востока

Лениво тянется лиловая гряда.

Да, тихо и светло; но ухом напряженным

Смятенья и тоски ты крики разгадал:

То чайки скликались над морем усыпленным

И, в воздухе кружась, летят к навесам скал.

Ночь будет страшная, и буря будет злая,

Сольются в мрак и гул и небо и земля...

А завтра, может быть, вот здесь волна седая

На берег выбросит обломки корабля.

[Середина 50–х годов]

ИВЫ И БЕРЕЗЫ

Ивы и березы

Березы севера мне милы,—

Их грустный, опущённый вид,

Как речь безмолвная могилы,

Горячку сердца холодит.

Но ива, длинными листами

Упав на лоно ясных вод,

Дружней с мучительными снами

И дольше в памяти живет.

Лия таинственные слезы

По рощам и лугам родным,

Про горе шепчутся березы

Лишь с ветром севера одним.

Всю землю, грустно–сиротлива,

Считая родиной скорбей,

Плакучая склоняет ива

Везде концы своих ветвей.

1843, 1856