Вчерашний день

Золотились луковицы храмов,

Вышел я, Евгений Львович Храмов,

И собою солнца диск затмил.

Я царю сказал: «Посторонитесь…»

Все вокруг шептались: «Что за витязь?

Как красив он, смел, умен и мил!»

Кубок опрокинув без закуски,

Говорил я только по-французски,

В золотой затянут был мундир.

Треуголку снял Наполеошка

И сказал, грассируя немножко:

«Ша, французы, это – командир!»

Я в салоне сел к роялю «Беккер»,

Несравненный Вилли Кюхельбекер,

Рдея от смущенья, подошел.

Говорить хотел, но не решался,

А потом и вообще смешался,

Высморкался, хмыкнул и ушел…

…В этом месте разлепил я веки,

Жаль, что я живу в двадцатом веке

И былого не вернуть, хоть плачь…

Ничего со мною не случилось,

Это мне с похмелья все приснилось,

Я очкарик, рохля и трепач.

1975