Земляку

Нет, ты не думал, – дело молодое, –

Покуда не уехал на войну,

Какое это счастье дорогое –

Иметь свою родную сторону.

Иметь, любить и помнить угол милый,

Где есть деревья, что отец садил,

Где есть, быть может, прадедов могилы,

Хотя б ты к ним ни разу не ходил;

Хотя б и вовсе там бывал не часто,

Зато больней почувствовал потом,

Какое это горькое несчастье –

Вдруг потерять тот самый край и дом,

Где мальчиком ты день встречал когда–то,

Почуяв солнце заспанной щекой,

Где на крыльце одною нянчил брата

И в камушки играл другой рукой.

Где мастерил ему с упорством детским

Вертушки, пушки, мельницы, мечи...

И там теперь сидит солдат немецкий,

И для него огонь горит в печи.

И что ему, бродяге полумира,

В твоем родном, единственном угле?

Он для него – не первая квартира

На пройденной поруганной земле.

Он гость недолгий, нет ему расчета

Щадить что–либо, все – как трын–трава:

По окнам прострочит из пулемета,

Отцовский садик срубит на дрова...

Он опоганит, осквернит, отравит

На долгий срок заветные места.

И даже труп свой мерзкий здесь оставит –

В земле, что для тебя священна и чиста.

Что ж, не тоскуй и не жалей, дружище,

Что отчий край лежит не на пути,

Что на свое родное пепелище

Тебе другой дорогою идти.

Где б ни был ты в огне передних линий –

На Севере иль где–нибудь в Крыму,

В Смоленщине иль здесь, на Украине, –

Идешь ты нынче к дому своему.

Идешь с людьми в строю необозримом, –

У каждого своя родная сторона,

У каждого свой дом, свой сад, свой брат любимый,

А родина у всех у нас одна...

1942