О нежности

Мы лежали на подступах к небольшой деревеньке.

Пули путались в мякоти аржаного омета.

Трехаршинный матрос Петро Гаманенко

Вынес Леньку, дозорного, из–под пулемета.

Ленька плакал. Глаза его синие, щелками,

Затекали слезами и предсмертным туманом.

На сутулой спине, размозженной осколками,

Кровь застыла пятном, густым и багряным.

Подползла санитарка отрядная рыжая.

Спеленала бинтом, как пеленками, туго,

Прошептала: – Отплавал матросик, не выживет,

Потерял ты, Петрусь, закадычного друга!

Бился «максим» в порыве свирепой прилежности.

Бредил раненый ломким, надорванным голосом.

Неуклюжими жестами наплывающей нежности

Гаманенко разглаживал Ленькины волосы.

По сутулому телу расползалась агония,

Из–под корки бинта кровоточила рана.

Сквозь пальбу уловил в замирающем стоне я

Нервный всхлип, торопливый выстрел нагана.

...Мы лежали на подступах к небольшой деревеньке.

Пули грызли разбитый снарядами угол.

Трехаршинный матрос Петро Гаманенко

Пожалел закадычного друга.

1928