Анализ стихотворения: Предчувствие любви страшнее

9 место. Тем не менее, нужно еще преодолеть мясу препятствий и поведать избраннику либо избраннице о своих чувствах, что для многих людей является настоящим испытанием. Ведь страсти уже бушуют, но еще не хватает смелости сделать первый шаг. В итоге рождаются стихи, подобные тому, которое написал Александр Пушкин. Его «Признание» — это смесь восхищения и надежды, радости и грусти, ревности и отчаяния. И упования на то, что чувства взаимны.

«Признание» А.Пушкин

Я вас люблю, хоть и бешусь, Хоть это труд и стыд напрасный, И в этой глупости несчастной У ваших ног я признаюсь! Мне не к лицу и не по летам… Пора, пора мне быть умней! Но узнаю по всем приметам Болезнь любви в душе моей: Без вас мне скучно, — я зеваю; При вас мне грустно, — я терплю; И, мочи нет, сказать желаю, Мой ангел, как я вас люблю! Когда я слышу из гостиной Ваш легкий шаг, иль платья сум, Иль голос девственный, невинный, Я вдруг теряю весь свой ум. Вы улыбнетесь — мне отрада; Вы отвернетесь — мне тоска; За день мучения — награда Мне ваша бледная рука. Когда за пяльцами прилежно Сидите вы, склонясь небрежно, Глаза и кудри опустя, — Я в умиленьи, молча, нежно Любуюсь вами, как дитя!.. Сказать ли вам мое несчастье, Мою ревнивую печаль, Когда гулять, порой в ненастье, Вы собираетеся в даль? И ваши слезы в одиночку, И речи в уголку вдвоем, И путешествия в Опочку, И фортепьяно вечерком?.. Алина! сжальтесь надо мною. Не смею требовать любви. Быть может, за грехи мои, Мой ангел, я любви не стою! Но притворитесь! Этот взгляд Все может выразить так чудно! Ах, обмануть меня не трудно!… Я сам обманываться рад!

8 место. Впрочем, любовь не бывает без ссор, которые могут вспыхивать по пустякам. Но если чувства достаточно сильны, то возлюбленные находят в себе силы простить друг другу взаимные обиды и примириться. Чувства, которые при этом испытывают люди, очень точно и ярко описал в своем стихотворении «Мы с тобой бестолковые люди» поэт Николай Некрасов. По его мнению, после ссоры любовь вспыхивает с новой силой, даря радость, нежность и духовное очищение.

«Мы с тобой бестолковые люди» Н.Некрасов

Мы с тобой бестолковые люди: Что минута, то вспышка готова! Облегченье взволнованной груди, Неразумное, резкое слово.

Говори же, когда ты сердита, Все, что душу волнует и мучит! Будем, друг мой, сердиться открыто: Легче мир — и скорее наскучит.

Если проза в любви неизбежна, Так возьмем и с нее долю счастья: После ссоры так полно, так нежно Возвращенье любви и участья…

7 место. Противником ссор, в свою очередь, выступает Борис Пастернак. В стихотворении «Любить иных тяжелый крест» он утверждает, что любовь делает человека более возвышенным и чутким. И для очищения души совсем необязательно награждать друг друга взаимными упреками, а после искать утешения и просить прощения. Без ссор можно легко обойтись, и это под силу любому человеку, который любит по-настоящему.

«Любить иных тяжелый крест» Б.Пастернак

Любить иных тяжелый крест, А ты прекрасна без извилин, И прелести твоей секрет Разгадке жизни равносилен.

Весною слышен шорох снов И шелест новостей и истин. Ты из семьи таких основ. Твой смысл, как воздух, бескорыстен.

Легко проснуться и прозреть, Словесный сор из сердца вытрясть И жить, не засоряясь впредь. Все это — не большая хитрость.

6 место. Никто не знает, в какой именно момент состоится встреча, которая впоследствии может круто изменить жизнь человека. Любовь порой вспыхивает совершенно внезапно, и этот удивительный момент попытался запечатлеть в своем стихотворении «Незнакомка» Александр Блок. Однако свои чувства он предпочел оставить себе, наслаждаясь ими, как терпким дорогим вином. Ведь любовь без взаимности далеко не всегда окрашена печалью. Она может дарить не меньшую радость, чем общение с любимым человеком.

«Незнакомка» А.Блок

По вечерам над ресторанами Горячий воздух дик и глух, И правит окриками пьяными Весенний и тлетворный дух.

Вдали над пылью переулочной, Над скукой загородных дач, Чуть золотится крендель булочной, И раздается детский плач.

И каждый вечер, за шлагбаумами, Заламывая котелки, Среди канав гуляют с дамами Испытанные остряки.

Над озером скрипят уключины И раздается женский визг, А в небе, ко всему приученный Бесмысленно кривится диск.

И каждый вечер друг единственный В моем стакане отражен И влагой терпкой и таинственной Как я, смирен и оглушен.

А рядом у соседних столиков Лакеи сонные торчат, И пьяницы с глазами кроликов «In vino veritas!» кричат.

И каждый вечер, в час назначенный (Иль это только снится мне?), Девичий стан, шелками схваченный, В туманном движется окне.

И медленно, пройдя меж пьяными, Всегда без спутников, одна Дыша духами и туманами, Она садится у окна.

И веют древними поверьями Ее упругие шелка, И шляпа с траурными перьями, И в кольцах узкая рука.

И странной близостью закованный, Смотрю за темную вуаль, И вижу берег очарованный И очарованную даль.

Глухие тайны мне поручены, Мне чье-то солнце вручено, И все души моей излучины Пронзило терпкое вино.

И перья страуса склоненные В моем качаются мозгу, И очи синие бездонные Цветут на дальнем берегу.

В моей душе лежит сокровище, И ключ поручен только мне! Ты право, пьяное чудовище! Я знаю: истина в вине.

5 место. Тем не менее, верным союзником этого яркого и очень сильного чувства является страсть, которая захлестывает человека, ввергая в водоворот событий и поступков, которым он подчас не находит объяснения, да и не желает этого делать. Это всепоглощающее чувство попытался отобразить в своем стихотворении «Я люблю тебя больше, чем море, и небо, и пение…» Константин Бальмонт, признавшись, что страсть вспыхивает мгновенной, и лишь потом ей на смену приходит настоящая любовь, полная нежности и романтики.

«Я люблю тебя больше, чем море, и небо, и пение…» К.Бальмонт

Я люблю тебя больше, чем Море, и Небо, и Пение, Я люблю тебя дольше, чем дней мне дано на земле. Ты одна мне горишь, как звезда в тишине отдаления, Ты корабль, что не тонет ни в снах, ни в волнах, ни во мгле.

Я тебя полюбил неожиданно, сразу, нечаянно, Я тебя увидал — как слепой вдруг расширит глаза И, прозрев, поразится, что в мире изваянность спаяна, Что избыточно вниз, в изумруд, излилась бирюза.

Помню. Книгу раскрыв, ты чуть-чуть шелестела страницами. Я спросил: «Хорошо, что в душе преломляется лед?» Ты блеснула ко мне, вмиг узревшими дали, зеницами. И люблю — и любовь — о любви — для любимой — поет.

4 место. Еще одним чувством, которое является неизменным спутником любви, считается ревность. Мало кто из влюбленных может избежать этой горькой участи, поначалу терзаясь сомнениями в ответных чувствах, а позже – страхом навсегда потерять любимого человека. И нередко самая пылкая и страстная любовь, отравленная ревностью, перерастает во всепоглощающую ненависть. Иллюстрацией к подобным взаимоотношениям может служить «Баллада о ненависти и любви» Эдуарда Асадова, в которой банальная измена разрушает не только любовь, но и служит стимулом для того, чтобы выжить, наполняя сердце жаждой мести. Таким образом, любовь и ненависть великолепно дополняют друг друга и могут соседствовать в сердце практически любого человека, которые не в состоянии подавить в себе одно из этих чувств, и предпочитает, чтобы его жизнь состояла из череды радостей и разочарований.

«Баллада о ненависти и любви» Э.Асадов

I

Метель ревет, как седой исполин, Вторые сутки не утихая, Ревет, как пятьсот самолетных турбин, И нет ей, проклятой, конца и края!

Пляшет огромным белым костром, Глушит моторы и гасит фары. В замяти снежной аэродром, Служебные здания и ангары.

В прокуренной комнате тусклый свет, Вторые сутки не спит радист. Он ловит, он слушает треск и свист, Все ждут напряженно: жив или нет?

Радист кивает: — Пока еще да, Но боль ему не дает распрямиться. А он еще шутит: «Мол, вот беда Левая плоскость моя никуда! Скорее всего перелом ключицы…»

Где-то буран, ни огня, ни звезды Над местом аварии самолета. Лишь снег заметает обломков следы Да замерзающего пилота.

Ищут тракторы день и ночь, Да только впустую. До слез обидно. Разве найти тут, разве помочь — Руки в полуметре от фар не видно?

А он понимает, а он и не ждет, Лежа в ложбинке, что станет гробом. Трактор если даже придет, То все равно в двух шагах пройдет И не заметит его под сугробом.

Сейчас любая зазря операция. И все-таки жизнь покуда слышна. Слышна ведь его портативная рация Чудом каким-то, но спасена.

Встать бы, но боль обжигает бок, Теплой крови полон сапог, Она, остывая, смерзается в лед, Снег набивается в нос и рот.

Что перебито? Понять нельзя. Но только не двинуться, не шагнуть! Вот и окончен, видать, твой путь! А где-то сынишка, жена, друзья…

Где-то комната, свет, тепло… Не надо об этом! В глазах темнеет… Снегом, наверно, на метр замело. Тело сонливо деревенеет…

А в шлемофоне звучат слова: — Алло! Ты слышишь? Держись, дружище — Тупо кружится голова… — Алло! Мужайся! Тебя разыщут!..

Мужайся? Да что он, пацан или трус?! В каких ведь бывал переделках грозных. — Спасибо… Вас понял… Пока держусь! — А про себя добавляет: «Боюсь, Что будет все, кажется, слишком поздно…»

Совсем чугунная голова. Кончаются в рации батареи. Их хватит еще на час или два. Как бревна руки… спина немеет…

— Алло!- это, кажется, генерал.- Держитесь, родной, вас найдут, откопают…- Странно: слова звенят, как кристалл, Бьются, стучат, как в броню металл, А в мозг остывший почти не влетают…

Чтоб стать вдруг счастливейшим на земле, Как мало, наверное, необходимо: Замерзнув вконец, оказаться в тепле, Где доброе слово да чай на столе, Спирта глоток да затяжка дыма…

Опять в шлемофоне шуршит тишина. Потом сквозь метельное завыванье: — Алло! Здесь в рубке твоя жена! Сейчас ты услышишь ее. Вниманье!

С минуту гуденье тугой волны, Какие-то шорохи, трески, писки, И вдруг далекий голос жены, До боли знакомый, до жути близкий!

— Не знаю, что делать и что сказать. Милый, ты сам ведь отлично знаешь, Что, если даже совсем замерзаешь, Надо выдержать, устоять!

Хорошая, светлая, дорогая! Ну как объяснить ей в конце концов, Что он не нарочно же здесь погибает, Что боль даже слабо вздохнуть мешает И правде надо смотреть в лицо.

— Послушай! Синоптики дали ответ: Буран окончится через сутки. Продержишься? Да? — К сожалению, нет… — Как нет? Да ты не в своем рассудке!

Увы, все глуше звучат слова. Развязка, вот она — как ни тяжко. Живет еще только одна голова, А тело — остывшая деревяшка.

А голос кричит: — Ты слышишь, ты слышишь?! Держись! Часов через пять рассвет. Ведь ты же живешь еще! Ты же дышишь?! Ну есть ли хоть шанс? — К сожалению, нет…

Ни звука. Молчанье. Наверно, плачет. Как трудно последний привет послать! И вдруг: — Раз так, я должна сказать! — Голос резкий, нельзя узнать. Странно. Что это может значить?

— Поверь, мне горько тебе говорить. Еще вчера я б от страха скрыла. Но раз ты сказал, что тебе не дожить, То лучше, чтоб после себя не корить, Сказать тебе коротко все, что было.

Знай же, что я дрянная жена И стою любого худого слова. Я вот уже год тебе не верна И вот уже год, как люблю другого!

О, как я страдала, встречая пламя Твоих горячих восточных глаз. — Он молча слушал ее рассказ, Слушал, может, последний раз, Сухую былинку зажав зубами.

— Вот так целый год я лгала, скрывала, Но это от страха, а не со зла. — Скажи мне имя!..- Она помолчала, Потом, как ударив, имя сказала, Лучшего друга его назвала!

Затем добавила торопливо: — Мы улетаем на днях на юг. Здесь трудно нам было бы жить счастливо. Быть может, все это не так красиво, Но он не совсем уж бесчестный друг.

Он просто не смел бы, не мог, как и я, Выдержать, встретясь с твоими глазами. За сына не бойся. Он едет с нами. Теперь все заново: жизнь и семья.

Прости. Не ко времени эти слова. Но больше не будет иного времени. — Он слушает молча. Горит голова… И словно бы молот стучит по темени…

— Как жаль, что тебе ничем не поможешь! Судьба перепутала все пути. Прощай! Не сердись и прости, если можешь! За подлость и радость мою прости!

Полгода прошло или полчаса? Наверно, кончились батареи. Все дальше, все тише шумы… голоса… Лишь сердце стучит все сильней и сильнее!

Оно грохочет и бьет в виски! Оно полыхает огнем и ядом. Оно разрывается на куски! Что больше в нем: ярости или тоски? Взвешивать поздно, да и не надо!

Обида волной заливает кровь. Перед глазами сплошной туман. Где дружба на свете и где любовь? Их нету! И ветер как эхо вновь: Их нету! Все подлость и все обман!

Ему в снегу суждено подыхать, Как псу, коченея под стоны вьюги, Чтоб два предателя там, на юге, Со смехом бутылку открыв на досуге, Могли поминки по нем справлять?!

Они совсем затиранят мальца И будут усердствовать до конца, Чтоб вбить ему в голову имя другого И вырвать из памяти имя отца!

И все-таки светлая вера дана Душонке трехлетнего пацана. Сын слушает гул самолетов и ждет. А он замерзает, а он не придет!

Сердце грохочет, стучит в виски, Взведенное, словно курок нагана. От нежности, ярости и тоски Оно разрывается на куски. А все-таки рано сдаваться, рано!

Эх, силы! Откуда вас взять, откуда? Но тут ведь на карту не жизнь, а честь! Чудо? Вы скажете, нужно чудо? Так пусть же! Считайте, что чудо есть!

Надо любою ценой подняться И всем существом, устремясь вперед, Грудью от мерзлой земли оторваться, Как самолет, что не хочет сдаваться, А сбитый, снова идет на взлет!

Боль подступает такая, что кажется, Замертво рухнешь назад, ничком! И все-таки он, хрипя, поднимается. Чудо, как видите, совершается! Впрочем, о чуде потом, потом…

Швыряет буран ледяную соль, Но тело горит, будто жарким летом, Сердце колотится в горле где-то, Багровая ярость да черная боль!

Вдали сквозь дикую карусель Глаза мальчишки, что верно ждут, Они большие, во всю метель, Они, как компас, его ведут!

— Не выйдет! Неправда, не пропаду! — Он жив. Он двигается, ползет! Встает, качается на ходу, Падает снова и вновь встает…

II

К полудню буран захирел и сдал. Упал и рассыпался вдруг на части. Упал, будто срезанный наповал, Выпустив солнце из белой пасти.

Он сдал, в предчувствии скорой весны, Оставив после ночной операции На чахлых кустах клочки седины, Как белые флаги капитуляции.

Идет на бреющем вертолет, Ломая безмолвие тишины. Шестой разворот, седьмой разворот, Он ищет… ищет… и вот, и вот — Темная точка средь белизны!

Скорее! От рева земля тряслась. Скорее! Ну что там: зверь? Человек? Точка качнулась, приподнялась И рухнула снова в глубокий снег…

Все ближе, все ниже… Довольно! Стоп! Ровно и плавно гудят машины. И первой без лесенки прямо в сугроб Метнулась женщина из кабины!

Припала к мужу: — Ты жив, ты жив! Я знала… Все будет так, не иначе!..- И, шею бережно обхватив, Что-то шептала, смеясь и плача.

Дрожа, целовала, как в полусне, Замерзшие руки, лицо и губы. А он еле слышно, с трудом, сквозь зубы: — Не смей… ты сама же сказала мне..

— Молчи! Не надо! Все бред, все бред! Какой же меркой меня ты мерил? Как мог ты верить?! А впрочем, нет, Какое счастье, что ты поверил!

Я знала, я знала характер твой! Все рушилось, гибло… хоть вой, хоть реви! И нужен был шанс, последний, любой! А ненависть может гореть порой Даже сильней любви!

И вот, говорю, а сама трясусь, Играю какого-то подлеца. И все боюсь, что сейчас сорвусь, Что-нибудь выкрикну, разревусь, Не выдержав до конца!

Прости же за горечь, любимый мой! Всю жизнь за один, за один твой взгляд, Да я, как дура, пойду за тобой, Хоть к черту! Хоть в пекло! Хоть в самый ад!

И были такими глаза ее, Глаза, что любили и тосковали, Таким они светом сейчас сияли, Что он посмотрел в них и понял все!

И, полузамерзший, полуживой, Он стал вдруг счастливейшим на планете. Ненависть, как ни сильна порой, Не самая сильная вещь на свете!

3 место. Не секрет, что со временем даже самые пылкие чувства притупляются, и любовь превращается в бесконечную рутину. Предвосхищая развитие отношений подобным образом и понимая, что избежать расставания удается лишь немногим счастливым парам, Николай Клюев написал стихотворение «Любви начало было летом». В нем он попытался дать ответ на вопрос, почему же люди, еще вчера так восхищавшиеся друг другом, сегодня полны равнодушия и даже некоторого презрения как к себе самим, так и к бывшим возлюбленным. Но – чувствам не прикажешь, и с этим приходится мириться, даже если на начальном этапе развития взаимоотношений обоим возлюбленным кажется, что их союз вечен. В жизни же все бывает гораздо банальнее и прозаичнее. Угасшие чувства редко кому удается воскресить. И чаще всего роман, завершившийся расставанием, со временем вызывает у его героев лишь легкую грусть.

«Любви начало было летом» Н.Клюев

Любви начало было летом, Конец — осенним сентябрем. Ты подошла ко мне с приветом В наряде девичьи простом.

Вручила красное яичко Как символ крови и любви: Не торопись на север, птичка, Весну на юге обожди!

Синеют дымно перелески, Настороженны и немы, За узорочьем занавески Не видно тающей зимы.

Но сердце чует: есть туманы, Движенье смутное лесов, Неотвратимые обманы Лилово-сизых вечеров.

О, не лети в туманы пташкой! Года уйдут в седую мглу — Ты будешь нищею монашкой Стоять на паперти в углу.

И, может быть, пройду я мимо, Такой же нищий и худой… О, дай мне крылья херувима Лететь незримо за тобой!

Не обойти тебя приветом, И не раскаяться потом… Любви начало было летом, Конец — осенним сентябрем.

2 место. Но иногда образ некогда близкого и любимого человека попросту вычеркивается из сердца, выбрасывается на задворки памяти, как ненужная вещь, и с этим ничего нельзя поделать. Подобную ситуацию довелось пережить Ивану Бунину, который в стихотворении «Мы встретились случайно, на углу…» предостерегает всех возлюбленных от того, что рано или поздно они будут забыты. И это – своеобразная плата за любовь, которая неизбежна, если только люди не смогут научиться принимать своих избранников и избранниц такими, какие они есть, прощая им их несовершенство.

«Мы встретились случайно, на углу…» И.Бунин

Мы встретились случайно на углу. Я быстро шел и вдруг как свет зарницы Вечернюю прорезал полумглу Сквозь черные лучистые ресницы.

На ней был креп, — прозрачный легкий газ Весенний ветер взвеял на мгновенье, Но на лице и в ярком блеске глаз Я уловил былое оживленье.

И ласково кивнула мне она, Слегка лицо от ветра наклонила И скрылась за углом… Была весна… Она меня простила — и забыла.

1 место. Пример такой всепоглощающей любви, которая лишена условностей и поэтому близка к идеалу, можно встретить в стихотворении Осипа Мандельштама «Мне жалко, что теперь зима…». Любовь – это, прежде всего, огромные труд по поддержанию чувства, которое может угаснуть в любой момент. И – осознание того, что оно складывается из различных мелочей, ценность которых люди осознают лишь тогда, когда их теряют.

«Мне жалко, что теперь зима…» О.Мандельштам

Мне жалко, что теперь зима И комаров не слышно в доме, Но ты напомнила сама О легкомысленной соломе.

Стрекозы вьются в синеве, И ласточкой кружится мода; Корзиночка на голове Или напыщенная ода?

Советовать я не берусь, И бесполезны отговорки, Но взбитых сливок вечен вкус И запах апельсинной корки.

Ты все толкуешь наобум, От этого ничуть не хуже, Что делать: самый нежный ум Весь помещается снаружи.

И ты пытаешься желток Взбивать рассерженною ложкой, Он побелел, он изнемог. И все-таки еще немножко…

И, право, не твоя вина, — Зачем оценки и изнанки? Ты как нарочно создана Для комедийной перебранки.

В тебе все дразнит, все поет, Как итальянская рулада. И маленький вишневый рот Сухого просит винограда.

Так не старайся быть умней, В тебе все прихоть, все минута, И тень от шапочки твоей — Венецианская баута.