Анализ стихотворения: В дороге
Николай Некрасов
Николай Некрасов по праву считается знатоком крестьянской души, поэтому многие его произведения посвящены представителям низших сословий, которые во времена крепостного права приравнивались к домашнему скоту. В те далекие времена крепостных считали по душам, и чем больше их было в имении, тем богаче слыл его владелец. Однако даже на Руси бывали исключения, когда крестьянская девушка становилась любимицей в барском доме и даже выходила замуж за дворянина. Впрочем, Николай Некрасов никогда не питал иллюзий по поводу подобных мезальянсов, считая, что они обречены. И в этом отношении его гораздо больше волновала судьба крестьян, которые по прихоти господ сначала становились им равными, а впоследствии возвращались к нелегкой крепостной жизни. Именно такому случаю посвящено стихотворение «В дороге», написанное поэтом в 1845 году.
Николай Некрасов нередко прибегал в своих поэтических произведениях к форме диалога, считая, что стихи от этого только выигрывают, становясь живее и понятнее читателю. «В дороге» не является исключением. Это произведение начинается с того, что барин, с которым отождествляет себя поэт, просит ямщика развеселить его во время очередного дальнего путешествия песней либо интересным рассказом. На что ямщик отвечает: «Самому мне невесело, барин». Причина его печали кроется в красавице-жене, которой выпала нелегкая доля. С детства она росла в панском доме вместе с дочкой хозяина, обучаясь различным наукам и хорошим манерам, «ела вдоволь и меду и каши», а также знала толк в рукоделии и изысканных нарядах. Однако барская дочь вскоре выросла и вышла замуж, уехав в Петербург, а ее отец неожиданно скончался.
Когда в права имением вступил зять хозяина, то он первым делом «перебрал по ревизии души», то есть, пересчитал всех крепостных, определив им новый оброк. Кроме этого, молодой владелец усадьбы не поладил с Грушей, которая вела себя как светская барышня, но при этом по-прежнему оставалась крепостной крестьянкой. Ей приказано было возвращаться в деревню, о которой девушка имела весьма смутное представление. Ведь до этого она никогда не работала в поле и не ходила за домашними животными, не умела готовить и считала, что убирать в доме должна специально нанятая прислуга.
На этом беды Груши не закончились, так как новый барин вскоре решил выдать ее замуж за крепостного мужика, которым и оказался ямщик. По его словам, жить с женой, которая с самого детства была приучена к роскоши, оказалось очень сложно, так как хозяйка из нее получилась, по крестьянским меркам, никудышная. Хотя герой стихотворения и отмечает, что «грех сказать, чтоб ленива была», но при этом у молодой хозяйки совсем «дело в руках не спорится».
Однако гораздо сильнее ямщика беспокоит не это, а весьма странное поведение супруги, которая «украдкой ревет как шальная», читает книжки и учит грамоте маленького сына, а также воспитывает его «словно барченка», заставляя мыться, ходить в чистой одежде и расчесываться. При этом ямщик понимает, что его жена тоскует по прошлой, сытой и счастливой жизни, поэтому стала «как щепка худа и бледна», и вот-вот ляжет в могилу.
Финальная часть стихотворения состоит из одной короткой фразы, в которую автор вложил всю свою агрессию вперемешку с сарказмом, отметив, что ямщик «разогнал неотвязную скуку». Однако ей на смену пришло осознание той безысходности, в которой вынуждены жить крепостные крестьяне, и чувство горечи за неизвестную ему Грушу, которой испытание роскошью оказалось не под силу. Она стала очередной игрушкой в чьих-то руках, которую выбросили за ненадобностью, даже не подумав о том, что происходит в этот момент в ее душе.
В дороге
– Скучно? скучно!.. Ямщик удалой,
Разгони чем–нибудь мою скуку!
Песню, что ли, приятель, запой
Про рекрутский набор и разлуку;
Небылицей какой посмеши
Или, что ты видал, расскажи, –
Буду, братец, за все благодарен.
«Самому мне невесело, барин:
Сокрушила злодейка жена!..
Слышь ты, смолоду, сударь, она
В барском доме была учена
Вместе с барышней разным наукам,
Понимаешь–ста, шить и вязать,
На варгане играть1 и читать –
Всем дворянским манерам и штукам.
Одевалась не то, что у нас
На селе сарафанницы наши,
А, примерно представить, в атлас;
Ела вдоволь и меду и каши.
Вид вальяжный2 имела такой,
Хоть бы барыне, слышь ты, природной,
И не то что наш брат крепостной,
Тоись, сватался к ней благородный
(Слышь, учитель–ста врезамшись был,
Баит кучер, Иваныч Торопка), –
Да, знать, счастья ей бог не судил:
Не нужна–ста в дворянстве холопка!
Вышла замуж господская дочь,
Да и в Питер... А справивши свадьбу,
Сам–ат, слышь ты, вернулся в усадьбу,
Захворал и на Троицу в ночь
Отдал богу господскую душу,
Сиротинкой оставивши Грушу...
Через месяц приехал зятек –
Перебрал по ревизии души3
И с запашки ссадил на оброк,
А потом добрался и до Груши.
Знать, она согрубила ему
В чем–нибудь али напросто тесно
Вместе жить показалось в дому,
Понимаешь–ста, нам неизвестно, –
Воротил он ее на село –
Знай–де место свое ты, мужичка!
Взвыла девка – крутенько пришло:
Белоручка, вишь ты, белоличка!
Как на грех, девятнадцатый год
Мне в ту пору случись... посадили
На тягло4 – да на ней и женили...
Тоись, сколько я нажил хлопот!
Вид такой, понимаешь, суровый...
Ни косить, ни ходить за коровой!..
Грех сказать, чтоб ленива была,
Да, вишь, дело в руках не спорилось!
Как дрова или воду несла,
Как на барщину шла – становилось
Инда5 жалко подчас... да куды!–
Не утешишь ее и обновкой:
То натерли ей ногу коты6,
То, слышь, ей в сарафане неловко.
При чужих и туда и сюда,
А украдкой ревет, как шальная...
Погубили ее господа,
А была бы бабенка лихая!
На какой–то патрет все глядит
Да читает какую–то книжку...
Инда страх меня, слышь ты, щемит,
Что погубит она и сынишку:
Учит грамоте, моет, стрижет,
Словно барченка, каждый день чешет,
Бить не бьет – бить и мне не дает...
Да недолго пострела потешит!
Слышь, как щепка худа и бледна,
Ходит, тоись, совсем через силу,
В день двух ложек не съест толокна –
Чай, свалим через месяц в могилу...
А с чего?.. Видит бог, не томил
Я ее безустанной работой...
Одевал и кормил, без пути не бранил,
Уважал, тоись, вот как, с охотой...
А, слышь, бить – так почти не бивал,
Разве только под пьяную руку...»
– Ну, довольно, ямщик! Разогнал
Ты мою неотвязную скуку!..
1845