Мать

Я отменил материнские похороны.

Не воскресить тебя в эту эпоху.

Мама, прости эти сборы повторные.

Снегом осело, что было лицом.

Я тебя отнял у крематория

и положу тебя рядом с отцом.

Падают страшные комья весенние

Новодевичьего монастыря.

Спят Вознесенский и Вознесенская –

жизнью пронизанная земля.

То, что к тебе прикасалось, отныне

стало святыней.

В сквере скамейки, Ордынка за ними

стали святыней.

Стал над берёзой екатерининской

Свет материнский.

Что ты прошла по земле, Антонина?

По уши в ландыши влюблена,

Интеллигентка в косынке Рабкрина

и ермоловская спина!

В скрежет зубовной индустрии и примусов,

в мире, замешенном на крови,

ты была чистой любовью, без примеси,

лоб-одуванчик, полный любви.

Ты – незамеченная Россия,

ты охраняла очаг и порог,

беды и волосы молодые,

как в кулачок, зажимая в пучок.

Как ты там сможешь, как же ты сможешь

там без родни?

Носик смешливо больше не сморщишь

и никогда не поправишь мне воротник.

Будешь ночами будить анонимно.

Сам распахнётся ахматовский томик.

Что тебя мучает, Антонина,

Тоня?

В дождь ты стучишься. Ты не простудишься.

Я ощущаю присутствие в доме.

В тёмных стихиях ты наша заступница,

Тоня…

Рюмка стоит твоя после поминок

с корочкой хлебца на сорок дней.

Она испарилась наполовину.

Или ты вправду притронулась к ней?

Не попадает рифма на рифму,

но это последняя связь с тобой!

Оборвалась. Я стою у обрыва,

малая часть твоей жизни земной.

«Благодарю, что родила меня

и познакомила этим с собой,

с тайным присутствием идеала,

что приблизительно звали – любовь.

Благодарю, что мы жили бок о бок

в ужасе дня или радости дня,

робкой любовью приткнувшийся лобик –

лет через тысячу вспомни меня».

Я этих слов не сказал унизительно.

Кто прочитает это, скорей

матери ландыши принесете.

Поздно – моей, принесите – своей.

1983