Я видел

Я видел, как в углу подвала умирал

Больной старик, детьми покинутый своими,

Как взором гаснущим кого-то он искал,

Устами бледными шептал он чье-то имя...

Он одиноко жил, и друга не нашлось

Закрыть в предсмертный час померкнувшие очи,

И он ушел навек во мрак загробной ночи

Один с своей тоской невыплаканных слез...

Я видел, как стоял мужик над полосой,

Распаханной его могучими руками,

Заколосившейся пшеницей золотой

И градом выбитой... Горючими слезами

Он не встречал своей негаданной беды:

Угрюм и даже дик был взор его унылый,

И молча он стоял, беспомощный и хилый,

Согбенный тяжестью безвыходной нужды...

Я видел, как дитя единственное мать

Сама несла в гробу, - как в церкви от страданья

Она уж не могла молиться и рыдать...

Окончился обряд печальный отпеванья, -

Она была без чувств... Малютку понесли

В последний путь, - она, собрав остаток силы,

Едва могла дойти до дорогой могилы

И сыну бросить горсть последнюю земли...

Я видел, как в тюрьме на дремлющую степь

Сквозь переплет окна задумчиво смотрела

Колодников толпа; и слышал я, как цепь

Нежданно в тишине на ком-то прозвенела;

И лица темные исполнились у них

Такого жгучего сознания и боли,

Что сразу понял я, что в этот самый миг

Забылись узники в мечтах о прежней воле.

Я видел, как в тоске голодной протянул

Оборванный бедняк нарядной даме руку

И, милостыню взяв, в лицо ее взглянул

И замер, как стоял, не проронив ни звука...

Немая скорбь прошла, и бросил деньги прочь

С рыданием старик: в раскрашенном созданье,

Проехавшем с толпой гуляк на посмеянье,

Бедняк узнал ее - свою родную дочь!..

Я видел это всё, когда одна печаль

Роднилася с моей пытливою душою,

Когда до боли мне чего-то было жаль,

К кому-то рвался вновь я с горькою мольбою...

Я видел это всё и понял, что тоска -

Тоска моей души, исполненной желанья, -

Пред всеми этими примерами страданья

Ничтожна и мелка...

1 июля 1890

Москва