Невысокие, сырые...

Невысокие, сырые,

Были комнаты в дому.

Называть ее Марией

Трудно сердцу моему.

Три окошка, три ступени,

Темный дикий виноград,

Бедной жизни бедный гений

Из окошка смотрит в сад.

И десятый вальс Шопена

До конца не дозвучит,

Свежескошенного сена

Рядом струйка пробежит.

Не забудешь, не изменишь,

Не расскажешь никому?

А потом был продан «Рениш»,

Только шелк шумел в дому.

Синий шелк простого платья,

А душа еще была

От последнего объятья

Легче птичьего крыла.

В листьях за ночь облетевших

Невысокое крыльцо,

И на пальцах похудевших

Бирюзовое кольцо,

И горячечный румянец,

Сине-серые глаза,

И снежинок ранних танец,

Почерневшая лоза.

Шубку на плечи, смеется,

Не наденет в рукава,

Ветер дунет, снег взовьется...

Вот и все, чем смерть жива.

1947