Мухи мучканской чайной

Если бровь резьбою

Потный лоб украсила,

Значит, и разбойник?

Значит, за дверь засветло?

Но в чайной, где черные вишни

Глядят из глазниц и из мисок

На веток кудрявый девичник,

Есть, есть чему изумиться!

Солнце, словно кровь с ножа,

Смыл - и стал необычаен.

Словно преступленья жар

Заливает черным чаем.

Пыльный мак паршивым пащенком

Никнет в жажде берегущей

К дню, в душе его кипящему,

К дикой, терпкой божьей гуще.

Ты завешь меня святым,

Я тебе и дик и чуден, -

А глыбастые цветы

На часах и на посуде?

Неизвестно, на какой

Из страниц земного шара

Отпечатаны рекой

Зной и тявканье овчарок,

Дуб и вывески финифть.

Не стерпевшая и плашмя

Кинувшаяся от ив

К прудовой курчавой яшме.

Но текут и по ночам

Мухи с дюжин, пар и порций,

С крученого паныча,

С мутной книжки стихотворца.

Будто это бред с пера,

Не владеючи собою,

Брызнул окна запирать

Саранчою по обоям.

Будто в этот час пора

Разлететься всем пружинам,

И жужжа, трясясь, спираль

Тополь бурей окружила.

Где?  B каких местах?  B каком

Дико мыслящемся крае?

Знаю только: в сушь и в гром,

Пред грозой, в июле, - знаю.

1953