Брату моему

Порой, тоску мою пытаясь превозмочь,

Я мысли черные гоню с досадой прочь,

     На миг печали бремя скину, –

Запросится душа на полевой простор,

И, зачарованный мечтой, рисует взор

     Родную, милую картину:

Давно уж день. Но тишь в деревне у реки:

Спят после розговен пасхальных мужики,

     Утомлены мольбой всенощной.

В зеленом бархате далекие поля.

Лучами вешними согретая, земля

Вся дышит силою живительной и мощной.

На почках гибких верб белеет нежный пух.

Трепещет ласково убогая ракитка.

И сердцу весело, и замирает дух,

И ловит в тишине дремотной острый слух,

     Как где–то стукнула калитка.

Вот говор долетел, – откуда, чей, бог весть!

Сплелися сочный бас и голос женский, тонкий,

Души восторженной привет – о Чуде весть,

И поцелуй, и смех раскатистый и звонкий.

Веселым говором нарушен тихий сон,

     Разбужен воздух бодрым смехом.

И голос молодой стократно повторен

     По всей деревне гулким эхом.

И вмиг всё ожило! Как в сказке, стали вдруг –

Поляна, улицы и изумрудный луг

     Полны ликующим народом.

Скликают девушки замедливших подруг.

Вот – с песней – сомкнут их нарядно–пестрый круг,

     И правит солнце хороводом!

Призывно–радостен торжественный трезвон.

Немых полей простор бескрайный напоен

     Певцов незримых звучной трелью.

И, набираясь сил для будущих работ,

Крестьянский люд досуг и душу отдает

     Тревогой будничных забот

     Не омраченному веселью.

...О брат мой! Сердце мне упреком не тревожь!

Пусть краски светлые моей картины – ложь!

Я утолить хочу мой скорбный дух обманом,

В красивом вымысле хочу обресть бальзам

     Невысыхающим слезам,

     Незакрывающимся ранам.

1909