Золотой век. (Октавы)

1

Немало развелось теперь людей

Всем недовольных - холодом и зноем,

Печатью, сценой, множеством идей,

Нарядами с нескромным их покроем,

Решеньями присяжных и судей,

И стариной и новой жизни строем,

И русскою сатирой, наконец...

Вступись же, сатирический певец,

2

Скорей за репутацию сатиры

И отвечай: вы правы! мы скромны,

Не кровопийцы мы и не вампиры,

Но в этом не видать еще вины,

Как думают различные задиры.

Когда нет зла среди родной страны,

Где каждый счастьем ближних только занят,

Где без улыбки праздничной лица нет,

3

Как может быть сатира наша зла?

Какие сокрушительные ямбы

Придут на ум, когда одна хвала

Сама собой ложится в дифирамбы,

Когда поэт, как из цветка пчела,

Отвсюду мед сбирает, и не вам бы,

Друзья мои, скорбеть, что этот мед

Сатире нашей пищи не дает.

4

Живем мы в век «отчетностей» и съездов,

Общественных, обеденных речей,

Манифестаций шумных у подъездов

И экономной топки для печей,

Прогресса всех губерний и уездов,

Где что ни шаг, то всюду для очей -

«Отрадное и светлое явленье»,

Достойное похвал и умиленья.

5

Сегодня - где-нибудь народный пир,

А завтра шумный праздник юбилея

И торжество на целый русский мир,

Где, от вина и счастия алея,

Сливаемся мы в сладкозвучный клир,

И никогда такая ассамблея

Насмешки злой - о, боже сохрани! -

Не вызовет в печати в наши дни.

6

Кто ж явится с сатирою бесстыдной

Среди торжеств, веселья и утех

Смущать в толпе покой ее завидный?

Нет, на такой мы неспособны грех.

У нас есть только юмор безобидный

И цензированный самими нами смех,

Без всякого ехидства и протеста:

В Аркадии сатирикам нет места.

7

Но все-таки мы смелы чересчур

И говорим с известною свободой;

Без страха наш развязный балагур

Трунит над бедной финскою природой,

На «чернь» рисует ряд карикатур

(Над «чернью» смех похвальною стал модой),

А иногда, как гражданин-пиит,

Городовых и дворников казнит.

8

До колик мы смеемся иногда,

С эстрады клубной слыша анекдоты

О плутовстве одесского жида,

О мужичке, который до икоты

Напился пьян... Всё это без вреда

Нас развлекает в клубе в день субботы;

Тот смех лишь возбуждает аппетит

И нашему веселью не вредит.

9

Наш юмор безобиден. Скуки ради

Стишки запретные мы любим почитать,

Мы подтруним над «сильным мира» сзади,

Чтоб льстить в глаза и стулья подавать,

И наши черновые все тетради

Наполнены - коль правду вам сказать -

Хвалебными посланьями к вельможам...

Мы никого сатирой не тревожим.

10

И это ли не признак, что настал

Век золотой? Смех горький затаился

В груди людей, и каждый думать стал

Теперь: «И я в Аркадии родился!»

И потому российский Ювенал

В Полонского у нас преобразился

И начал славить умственный застой,

Как делает граф Алексей Толстой,

11

Который некогда так весел был и боек...

- Да, век прошел проселочных дорог,

Валдайских колокольчиков и троек,

Исчез и крепостник и демагог;

Цыганок нет, нет ухарских попоек,

А вместе с тем почил на долгий срок,

Похороненный с прочими грехами,

Наш прежний смех - ив прозе и стихами.

12

По рельсам чинно ездим мы теперь,

Цыганок заменили оперетки,

И прогрессистом смотрит прежний зверь;

Безумные попойки стали редки,

Крепостники, смирившись от потерь,

Не могут жить, как прежде жили предки,

Повсюду тишь да божья благодать...

Откуда же сатиры ожидать?

13

Сатира с отрицаньем неразлучна,

А мы давно девизом запаслись,

Что вкруг «всё обстоит благополучно»,

И, искренно поверив в тот девиз,

Нашли, что и без смеха нам не скучно,

А если б даже им мы увлеклись,

То этот смех не смех ведь, а скорее

Хихиканье ливрейного лакея.

1872