Ночные чтения

Стенограмма трибунала,

Лихолетию — предел.

В стенограмме грому мало,

Зато дым глаза проел.

Вдоволь дыма, вдоволь чада,

Что там чудится сквозь чад?

Это — дети, это — чада

Стонут и кровоточат.

Отчего сегодня вдруг

Всё в глазах одна картина —

В сером кителе детина

Рвёт дитё из женских рук?

Фотография на вклейке —

За оградою, как в клетке,

Люди-нелюди сидят,

Все гляделками глядят.

Геринг с кожею отвислой,

Кальтенбруннер с рожей кислой,

Риббентроп как жердь прямой —

Что с них спросишь, боже мой?

Что им дети? Что им мать

Обезумевшая? Что им

Наши сёла с бабьим воем?

Им бы губы поджимать.

Тёмен, тёмен их закон,

Как очки на ихнем Гессе,

Ну загнали их в загон, —

Что им грады? Что им веси?

Это сколько ж надо спеси,

Чтоб детей швырять в огонь?

Том закрою, тихо встану,

Напою водицей Анну,

Одеяльце подоткну.

Про войну читать не стану,

Подышать пойду к окну.

Анна

        в память бабки Анны

Анною

         наречена.

На земле от бабки Анны

Только карточка одна.

Бабка в час великой муки —

Хлебца в сумку, деток в руки,

А себя не сберегла:

Умирала за Уралом,

Было бабке двадцать с малым,

Чернобровая была.

Не дождались Анну деды:

Оба деда до Победы

Дотрубили в битве той;

Только жить им трудно было,

Знать, война нутро отбила —

Под одной лежат плитой.

Есть у Анны мать с отцом —

Разве мало? Кашу сварим,

Отогреем, отоварим,

Не ударим в грязь лицом.

Ночь пройдёт. В начале дня

В ясли сдам свою отраду,

Анна вскрикнет, как от яду,

Анна вцепится в меня.

Не реви, скажу, Анюта,

Твоё горе не беда,

Твоя горькая минута

Не оставит и следа.

Сделай милость, не реви,

Сердца бедного не рви.

1973