Где дорога домой?

По Америке столь многодетной,

но строго диетной,

где ни яблок моченых,

ни хрустких соленых груздей,

я веду «кадиллак»,

а со мною мой сын шестилетний -

к пятилетней возлюбленной

сына везу на «birthday».

Заблудилась машина моя.

Все вокруг до испуга похоже.

И жестоко пророчит

сынишка рассерженный мой:

«Знаешь, папа,

с тобой может что-то случиться похуже.

Ты однажды возьмешь

и забудешь дорогу домой».

Суеверно я вздрогнул,

задумался ошеломленно.

Что ты сделал со мною,

пророчеством не пожалев?

«Где дорога домой?»

себя спрашивали миллионы

под крестами в Стамбуле,

в Шанхае,

на кладбище Сен-Женевьев.

Несвобода уродкой была,

и свобода у нас изуродованная.

Лишь бесчестье богатства,

да глупая честная нищета.

Страшны выбор -

безденежье или безродинье.

Где Россия?

Прикончена бывшая.

Новая не начата.

Все надеялся я,

что нахапаются,

наиграются.

А они зарвались.

Никакой им не нужен поэт.

Происходит

выдавливание

в эмиграцию.

Но поэзия - воздух души.

Эмиграции воздуха нет.

Я тот воздух России,

который по свету кочует,

и ночует,

порой неуверенный -

что за страна,

но, как только отраву почует,

себя он врачует

тем, что пахнет,

как будто с лесной земляникой стога.

Мой двойник шестилетний,

за маму и папу болельщик,

мирильщик,

я запутал себя и тебя.

Но моя ли, и только, вина?

Мир запутался тоже.

Дорогу домой так отчаянно в мире он ищет,

и не может найти,

а не только Россия одна.

Петербург никогда не вернется в другой Петербург -

                                  Александра Сергеича,

как в Париж Д’Артаньяна -

макдональдсовый Париж.

«Где дорога домой?» -

слышу я голоса над планетою,

тлеющей

и от пепла идей,

и от стольких других пепелищ.

Я дорогу домой

по кусочкам в себе раздобуду.

Я сложу их в одно.

За отца не пугайся,

наследник запутанный мной.

Не забуду дорогу домой.

Я иначе собою не буду,

потому что для стольких

я тоже - дорога домой.

1972