Нет лет

«Нет

   лет...» —

вот что кузнечики стрекочут нам в ответ

на наши страхи постаренья

и пьют росу до исступленья,

вися на стеблях на весу

с алмазинками на носу,

и каждый —

      крохотный зелененький поэт.

«Нет

    лет...» —

вот что звенит,

как будто пригоршня монет,

в кармане космоса дырявом горсть планет,

вот что гремят, не унывая,

все недобитые трамваи,

вот что ребячий прутик пишет на песке,

вот что, как синяя пружиночка,

чуть-чуть настукивает жилочка

у засыпающей любимой на виске.

Нет

лет.

Мы все,

    впадая сдуру в стадность,

себе придумываем старость,

но что за жизнь,

       когда она — самозапрет?

Копни любого старика

и в нем найдешь озорника,

а женщины немолодые —

все это девочки седые.

Их седина чиста, как яблоневый цвет.

Нет

  лет.

Есть только чудные и страшные мгновенья.

Не надо нас делить на поколенья.

Всепоколенийность —

          вот гениев секрет.

Уронен Пушкиным дуэльный пистолет,

а дым из дула смерть не выдула

и Пушкина не выдала,

не разрешив ни умереть,

              ни постареть.

Нет

  лет.

А как нам быть,

         негениальным,

но все-таки многострадальным,

чтобы из шкафа,

           неодет,

с угрюмым грохотом обвальным,

грозя оскалом тривиальным,

не выпал собственный скелет?

Любить.

    Быть вечным во мгновении.

Все те, кто любят,—

            это гении.

Нет

  лет

для всех Ромео и Джульетт.

В любви полмига —

        полстолетия.

Полюбите —

    не постареете —

вот всех зелененьких кузнечиков совет.

Есть

    весть,

и не плохая, а благая,

что существует жизнь другая,

но я смеюсь,

    предполагая,

что сотня жизней не в другой, а в этой есть

и можно сотни раз отцвесть

и вновь расцвесть.

Нет

  лет.

Не сплю,

    хотя давно погас в квартире свет

и лишь поскрипывает дряхлый табурет:

«Нет

    лет...

         нет

          лет...»

18 июля 1992, станция Зима