Партизанские могилы

Итак,

   живу на станции Зима.

Встаю до света —

               нравится мне это.

В грузовике на россыпях зерна

куда-то еду,

         вылезаю где-то,

вхожу в тайгу,

         разглядываю лето

и удивляюсь,

         как земля земна!

Брусничники в траве тревожно тлеют,

и ягоды шиповника алеют

с мохнатинками рыжими внутри.

Все говорит как будто:

                  «Будь мудрее

и в то же время

         слишком не мудри!»

Отпущенный бессмысленной тщетой,

я отдаюсь покою и порядку,

торжественности вольной и святой

и выхожу на тихую полянку,

где обелиск белеет со звездой.

Среди берез и зарослей малины

вы спите,

      партизанские могилы.

Есть магия могил.

           У их подножий,

пусть и пришел ты, сгорбленный

                           под ношей,—

вдруг делается грустно и легко

и смотришь глубоко и далеко.

Читаю имена:

           Клевцова Настя,

Петр Беломестных,

           Кузьмичев Максим,—

а надо всем

         торжественная надпись:

«Погибли смертью храбрых за марксизм».

Задумываюсь я над этой надписью.

Ее в году далеком девятнадцатом

наивный грамотей с пыхтеньем вывел

и в этом правду жизненную видел.

Они, конечно, Маркса не читали

и то, что есть на свете бог, считали,

но шли сражаться

           и буржуев били,

и получилось,

        что марксисты были...

За мир погибнув новый, молодой,

лежат они,

       сибирские крестьяне,

с крестами на груди —

              не под крестами,—

под пролетарской красною звездой.

И я стою с ботинками в росе,

за этот час намного старше ставший

и все зачеты по марксизму сдавший,

и все-таки, наверное, не все...

Прощайте,

       партизанские могилы!

Вы помогли мне всем, чем лишь могли вы.

Прощайте!

       Мне еще искать и мучиться.

Мир ждет меня,

          моей борьбы и мужества.

Мир с пеньем птиц,

           с шуршаньем веток мокрых,

с торжественным бессмертием своим.

Мир, где живые думают о мертвых

и помогают мертвые живым.

1957