Царь-девица

Царь жила-была девица, -

Шепчет русска старина, -

Будто солнце светлолица,

Будто тихая весна.

Очи светлы голубые,

Брови черные дугой,

Огнь - уста, власы - златые,

Грудь - как лебедь белизной.

В жилках рук ее пуховых,

Как эфир, струилась кровь;

Между роз, зубов перловых,

Усмехалася любовь.

Родилась она в сорочке

Самой счастливой порой,

Ни в полудни, ни в полночке -

Алой, утренней зарей.

Кочет хлопал на нашесте

Крыльями, крича сто раз:

Северной звезды на свете

Нет прекрасней, как у нас.

Маковка злата церковна

Как горит средь красных дней,

Так священная корона

Мило теплилась на ней,

И вливала чувство тайно

С страхом чтить ее, дивясь;

К ней прийти необычайно

Было, не перекрестясь.

На нее смотреть не смели

И великие цари;

За решеткою сидели

На часах богатыри.

И Полканы всюду чудны

Дом стрегли ее и трон;

С колоколен самогудный

Слышался и ночью звон.

Терем был ее украшен

В солнцах, месяцах, в звездах;

Отливались блески с башен

Во осьми ее морях.

В рощах злачных, в лукоморье

Въявь гуляла и в саду,

Летом в лодочке на взморье,

На санк_а_х зимой по льду.

Конь под ней, как вихрь, крутился,

Чув девицу-ездока, -

Полк за нею нимф тащился

По следам издалека.

Коз и зайцев быстроногих

Страсть была ее гонять,

Гладить ланей златорогих

И дерев под тенью спать.

Ей ни мошки не мешали,

Ни кузнечики дремать;

Тихо ветерки порхали,

Чтоб ее лишь обвевать.

И по веткам птички райски,

Скакивал заморский кот,

Пели соловьи китайски -

И жужукал водомет.

Статно стоя, няньки, мамки

Одаль смели чуть дышать

И бояр к ней спозаранки

В спальню с делом допущать.

С ними так она вещала,

Как из облак божество;

Лежа царством управляла,

Их журя за шаловство.

Иногда же и тазала

Не одним уж язычком,

Если больно рассерчала,

То по кудрям башмачком.

Все они царя-девицы

Так боялись, как огня,

Крыли, прятали их лицы

От малейшего пятна.

И без памяти любили

Что бесхитростна была;

Ей неправд не говорили,

Что сама им не лгала.

Шила ризы золотые,

Сплошь низала жемчугом,

Маслила брады седые

И не ссорилась, с умом.

Жить давала всем в раздолье,

Плавали как в масле сыр;

Ездила на богомолье, -

Божеством ее всяк чтил.

Все поля ее златились

И шумели под серпом,

Тучные стада водились,

Горы капали сребром.

Слава доброго правленья

Разливалась всюду в свет;

Все кричали с восхищенья,

Что ее мудрее нет.

Стиходеи ту ж бряцали

И на гуслях милу ложь;

В царствах инших повторяли

О царе-девице то ж.

И от этого-то грому

Поднялись к ней женихи

Вереницей к ее дому,

Как фазаньи петухи.

Царств за тридевять мудруя,

Вымышляли, как хвалить;

Вздохами любовь толкуя,

К ней боялись подступить.

На слонах и на верблюдах

Хан иной дары ей шлет,

Под ковром, на хинских блюдах,

Камень с гору самосвет.

Тот эдемского индея:

Гребень - звезд на нем нарост,

Пурпур - крылья, яхонт - шея,

Изумрудный - зоб и хвост.

Колпиц алы черевички

Нес - с бандорой тот плясать,

Горлиц нежные яички -

Нежно петь и воздыхать.

Но она им не склонялась,

Набожна была чресчур.

Только в шутках забавлялась,

Напущая на них дур.

Иль велела им трудиться:

Яблок райских ей искать,

Хохлик солнцев, чтоб светиться,

В тьме век младостью блистать.

Но они понадорвали

Свой живот - и стали в пень;

Что искали - не сыскали,

И исчезли будто тень.

Тут откуда ни явился

Царь-царевич, или круль,

Ни людям не поклонился,

Ни на Спаса не взглянул.

По бедру коня хлесть задню -

И в тот миг невидим стал, -

Шасть к царю-девице в спальню

И ее поцеловал.

Хоронилася платочком

И ворчала хоть в сердцах,

Но как вслед его окошком

Хлопнула, - вскричала: ах!

Конь к тому ж в пути обратном

Тронул сеть садовых струн:

Град познал в сем звуке страшном,

Что был дерзок Маркобрун.

Вот и встал дым коромыслом

От маяков по горам;

В мрачном воздухе навислом

Рев завыл и по церквам.

Клич прокликали в столице,

И гонцы всем дали весть,

Чтоб скакать к царю-девице

И, служа ей, - мстить за честь.

Заскрипели двери ржавы

Оружейниц древних лет.

Воспрян_у_ли мужи славы

И среди пустынных мест.

Правят снасти боевые

И булат, и сталь острят;

Старые орлы, седые

С соколами в бой летят.

И свирепы кони в стойлах

Топают, храпят и ржут,

На холмах и на раздольях

Пыль вздымают, пену льют.

В слух пищали стенобойны,

Раствори чугунны рты,

Воют в час полночный, сонный,

Чтоб скорей в поход идти.

Идет в шкурах рать звериных,

С дубом, с пращей, с кистенем;

В перьях птичьих, в кожах рыбных,

И как холм течёт чрез холм.

Занимает степи, луги

И насадами моря,

И кричит: помремте, друга,

За девицу и царя!

Не пленила златом, сбойством

Нас она, ни серебром;

Но лишь девичьим геройством,

Здравым и простым умом.

И так сими вождь речами

Взбудоражил воинов дух,

Что, подняв бугры плечами,

Растрепали круля в пух.

И еще в его бы царстве

Только раз один шагнуть,

Света б не было в пространстве,

Чем его и вспомянуть.

Кровь народа Маркобруна

Уподобилась реке;

Он дрожал ее перуна

И в своем уж чердаке.

Но как он царя-девицы

Нежный нрав довольно знал,

Стал пастух - и глас цевницы

Часто ей своей внушал.

«Виноват, - пел, - пред тобою,

Что прекрасна ты, мила». -

«Сердце тронь мое рукою.

Сядь со мной!» - она рекла...

Так и все красотки славны

Дерзостей не могут несть;

Все бывают своенравны,

Любят жены, девы честь.

Июнь 1812