А здесь жил Мельц. Душа, как говорят...

А здесь жил Мельц. Душа, как говорят...

Все было с ним до армии в порядке.

Но, сняв противоатомный наряд,

он обнаружил, что потеют пятки.

Он тут же перевел себя в разряд

больных, неприкасаемых. И взгляд

его померк. Он вписывал в тетрадки

свои за препаратом препарат.

Тетрадки громоздились.

В темноте

он бешено метался по аптекам.

Лекарства находились, но не те.

Он льстил и переплачивал по чекам,

глотал и тут же слушал в животе.

Отчаивался. В этой суете

он был, казалось, прежним человеком.

И наконец он подошел к черте

последней, как мне думалось.

Но тут

плюгавая соседка по квартире,

по виду настоящий лилипут,

взяла его за главный атрибут,

еще реальный в сумеречном мире.

Он всунул свою голову в хомут,

и вот, не зная в собственном сортире

спокойствия, он подал в институт.

Нет, он не ожил. Кто-то за него

науку грыз. И не преобразился.

Он просто погрузился в естество

и выволок того, кто мне грозился

заняться плазмой, с криком «каково!?»

Но вскоре, в довершение всего,

он крепко и надолго заразился.

И кончилось минутное родство

с мальчишкой. Может, к лучшему.

Он вновь

болтается по клиникам без толка.

Когда сестра выкачивает кровь

из вены, он приходит ненадолго

в себя -- того, что с пятками. И бровь

он морщит, словно колется иголка,

способный только вымолвить, что «волка

питают ноги», услыхав: «Любовь».

1969