Он знал, что эта боль в плече...

Он знал, что эта боль в плече

уймется к вечеру, и влез

на печку, где на кирпиче

остывшем примостился, без

движенья глядя из угла

в окошко, как закатный луч

касался снежного бугра

и хвойной лесопилки туч.

Но боль усиливалась. Грудь

кололо. Он вообразил,

что боль способна обмануть,

чти, кажется, не хватит сил

ее перенести. Не столь

испуган, сколько удивлен,

он голову приподнял; боль

всегда учила жить, и он,

считавший: ежели сполна

что вытерпел -- снесет и впредь,

не мог представить, что она

его заставит умереть.

Но боли не хватило дня.

В доверчивости, чьи плоды

теперь он пожинал, виня

себя, он зачерпнул воды

и впился в телогрейку ртом.

Но так была остра игла,

что даже и на свете том

-- он чувствовал -- терзать могла.

Он августовский вспомнил день,

как сметывал высокий стог

в одной из ближних деревень,

и попытался, но не смог

названье выговорить вслух:

то был бы просто крик. А на

кого кричать, что свет потух,

что поднятая вверх копна

рассыплется сейчас, хотя

он умер. Только боль, себе

пристанища не находя,

металась по пустой избе.

1964 -- 1965