* * *

Весы качнулись. Молвить не греша,

   ты спятила от жадности, Параша.

Такое что–то на душу, спеша

   разбогатеть, взяла из ералаша,

что тотчас поплыла моя душа

   наверх, как незагруженная чаша.

Отшельник без вещей и с багажом

   пушинка и по форме и по смыслу,

коль двое на постель да нагишом

   взойдут, скроив физиономью кислу;

и, хоть живешь ты выше этажом,

   неможно не задраться коромыслу.

Параша, равновесию вредит

   не только ненормальный аппетит,

но самое стремленье к равновесью,

   что видно и в стараниях блудниц,

в запорах, и в стирании границ

   намеренном меж городом и весью.

Параша, ты отныне далека.

   Возносит тяготение к прелюбам.

И так как мне мешают облака,

   рукой дындып сложимши перед клювом,

не покажу вам с другом кулака

   и ангелов своих не покажу вам.

Прощай, Параша! Выключив часы

   здесь наверху, как истинный сиделец

я забываю все твои красы,

   которым я отныне не владелец,

и зрю вблизи полнощные Весы,

   под коими родился наш младенец.

1968