Все стихи на одной странице

Иван Барков

Брюнетта

— Я в сердце жертвенник богиням ставил вечно

И клялся было Муз любити я сердечно,

Но видевши тебя, ту мысль я погубил,

Прекрасная брюнет, тебя я полюбил.

Одна ты у меня на мысли пребываешь,

Теперя ты одна все чувства вспламеняешь,

И свято в том клянусь, — пиита говорил, —

Что сердце, взяв у них, тебе я подарил. —

Брюнетта тут на то: — Богинь не обижаю,

Не сердца твоего, а хуя я желаю.

1756

Венерино оружие

Венера у Марса смотрела с почтением

Шлем бога сего, и меч, и копье,

Что видя, Приап ей молвил с презрением:

— Для ваших вить рук хуй лутче ружье.

1759

Вопрос без ответу

Пресвитер на духу журил

Духовного сынка,

Отнюдь чтоб не блудил:

— Вить нам для сцак дана битка, —

Он сказывал ему.

— Муде, — спросил тут сын, — к чему?

1757

Вопрос живописца

Позволь, Кларисса, мне списать с тебя портрет,

Которого и различать не будет свет,

Столь чрезвычайно он с тобою будет сходен.

И верь, что будет он тебе весьма угоден:

Я напишу его без кисти и чернил,

И так, чтоб он с тобой конечно сходен был.

Но отгадай, чем мы портреты те рисуем?

Ответ Клариссы: хуем.

1762

Выбор

Муж спрашивал жены, какое делать дело,

— Нам ужинать сперва иль еться начинать?

Жена ему на то: — Ты сам изволь избрать,

Но суп еще кипит, жаркое не поспело.

1756

Девичье горе

Горюет девушка, горюет день и ночь,

Не знает, чем помочь:

Такого горя с ней и сроду не бывало:

Два вдруг не лезут ей, а одного так мало.

1756

Девичья память

Худая память, врут, все будто у седых,

А я скажу: она у девок молодых.

Спросили однаю, при мне то дело было,

— Кто еб тебя теперь? Она на то: — Забыла.

1760

Доказательство

Не знав роскоши в любви,

Детинушка влюбился

И в спламененной крови

С женою веселился.

И туша свой любовной жар,

Не попал, где надлежит,

Жена, почувствуя удар,

— Не туда, мой свет, — кричит.

— Что ты врешь, как не туда? —

Рассердясь он говорил. —

Я смолода то сам болезненно сносил.

1759

Ебливая вдова

Ебливая вдова с досадой говорила:

— Почто нам тайной уд натура сотворила?

Не ради ли того, чтоб похоть утолять

И в дни цветущих лет ту сладость нам вкушать?

Когда ж нам естеству сей член дать рассудилось,

Так для чего оно, давая, поскупилось

И не умножило на теле их везде?

На всякой бы руке у женщин по пизде,

А у мущин хуи б на месте пальцов были —

С какою б роскошью тогда все в свете жили!

Все етца бы могли везде и завсегда,

Еблась тогда б и я без всякого стыда.

1763

Заика с толмачом

Желанья завсегда заики устремлялись,

И сердце, и душа, и мысли соглашались,

Жестоку чтоб открыть его к любезной страсть,

Смертельную по ней тоску, любови власть.

Но как его язык с природна онеменья

Не мог тогда сказать ни слова ей реченья,

То, вынувши он хуй, глазами поморгал

И немо сию речь насильно проболтал:

— Сударыня, меня извольте извинити,

Он нужду за меня всю может изъяснити.

1752

Кака

— Где мать? — пришед домой, спросил Сазон Ванюши.

— Она пошла, — отцу лепечет малой, — тпруши,

И там портки долой она у мужика,

Мужик у мамыньки меж ног — кака.

1754

Кулашному бойцу

Гудок, не лиру принимаю,

В кабак входя, не на Парнас;

Кричу и глотку раздираю,

С бурлаками взнося мой глас:

«Ударьте в бубны, барабаны,

Удалы добры молодцы,

В тазы и логики, в стаканы,

Фабришны славные певцы!

Трюх-трях сыра земля с горами,

Тряхнись, синё море, мудами!»

Хмельную рожу, забияку,

Рвача, всесветна пройдака,

Борца, бойца пою, пиваку,

Ширяя в плечах бузника.

Молчите, ветры, не бушуйте,

Не троньтесь, дебри, древеса,

Лягушки в тинах не шурмуйте,

Внимайте, стройны небеса.

Между кулашного я боя

Узрел тычков, пинков героя.

III

С своей, Гомерка, балалайкой

И ты, Вергилишка, с дудой,

С троянской вздорной греков шайкой

Дрались, что куры пред стеной.

Забейтесь в щель и не ворчите,

И свой престаньте бредить бред,

Сюда вы лучше поглядите!

Иль здесь голов удалых нет?

Бузник Гекторку, если в драку,

Прибьёт как стерву и собаку.

О ты, Силен, наперсник сына

Смелы ражей красной муж,

Вином раздута животина,

Герой во пиянстве жадных душ,

Нектаром брюхо наливаешь,

Смешав себе с вином сыты,

Ты пьёшь, - меня позабываешь

И пить не дашь вина мне ты?

Ах, будь подобен Ганимеду,

Подай вина мне, пива, меду!

Вино на драку вспламеняет,

Даёт оно в бою задор,

Вино пизду разгорячает,

С вином смелее крадет вор.

Дурак напившися - умнее,

Затем, что боле говорит,

С вином и трус живёт смелее,

И стойче хуй с вина стоит,

С вином проворней блядь встречает,

Вином гортань, язык вещает!

Хмельной баханта целовальник,

Ты дал теперь мне пить, крючок;

Буян я сделался, охальник,

Гремлю уж боле как сверчок.

Хлебнул вина – разверзлась глотка,

Вознёсся голос до небес,

Ревёт во мне и хмель и водка,

Шумит дуброва, воет лес,

Трепещет твердь и бездны бьются,

Пыль, дым в полях, прах, вихрь несутся.

VII

Восторгом я объят великим,

Кружится буйна голова;

Ебал ли с жаром кто толиким,

Пизда чтоб шамкала слова?

Он может представленье точно

Огню днесь сделать моему,

Когда пизде уж будет сочно,

Колика сладость тут уму!

Муде пизду по губам плещут,

Душа и члены в нас трепещут!

VIII

Со мной кто хочет видеть ясно,

Возможно зреть на блюде как,

Виденье страшно и прекрасно –

Взойди ко мне тот на кабак.

Иль, став где выше на карету,

Внимай преславные дела,

Чтоб лучше возвестити свету,

Стена, котора прогнила,

Которая склонилась с боем,

Котора тыл дала героям.

Между хмельнистых лбов и рдяных,

Между солдат, между ткачей,

Между холопов, бранных, пьяных,

Между драгун, между псарей

Алёшку вижу я стояща,

Ливрею синюю спустив,

Разить противников грозяща,

Скулы имея взор морщлив,

Он руки спешно простирает,

В висок ударить, в жабр жадает.

Зевес, с сердитою биткою

По лбам щелкавши кузнецов,

Не бил с свирепостью такою,

С какой он стал карать бойцов,

Раскрасивши иному маску,

Зубов повыбрал целый ряд,

Из губ пустив другому краску,

Пехнул его в толпу назад,

Сказал: «Мать в рот всех наебаюсь,

Таким я говнам насмехаюсь!»

Не слон ети слониху хочет,

Ногами бьет, с задору ржет,

Не шмат его в пизде клокочет,

Когда уж он впыхах ебет, -

Бузник в жару тут стоя рвется,

И глас его, как сонмов вод

В дыре Плутона раздается,

Живых трепещет, смертных род.

Голицы прочь, бешмет скидает,

Дрожит, в сердцах отмстить желает.

XII

Сильнейшую узревши схватку

И стену где холоп пробил,

Схватил с себя, взял в зубы шапку,

По локти длани оголил.

Вскричал, взревел он страшным зевом:

«Небось, ребята! Наши – стой!»

Земля подвиглась, горы с небом,

Приял бурлак тут бодрость в строй.

Уже камзолы уступают,

Уже брады поверх летают.

XIII

Пошёл бузник -- тускнеют вежды,

Исчез от пыли свет в глазах,

Летят клочки власов, одежды,

Гремят щелчки, тузы в боках.

Как тучи с тучами сперлися

Секут огнём друг друга мрак,

Как силны вихри сорвалися,

Валят древа, туманят зрак –

Стеной так в стену ударяют,

Меж щёк, сверх глав тычки сверкают.

XIV

О, бодрость, сила наших веков,

Потомкам дивные дела!

О, храбрость пьяных человеков,

Вином скреплённые чресла.

Когда б старик вас зрел с дубиной,

Которой чудовищ побил,

Которой бодрою елдиной

Сто пизд, быв в люльке, проблудил,

Предвидя сии перемены,

Не лез бы в свет он из Алкмены.

Бузник не равен Геркулесу,

Вступив вразмашку, начал пхать,

И самому так ввек Зевесу

Отнюдь мудом не раскачать.

Кулак его везде летает,

Крушит он зубы внутрь десён,

Как гром он уши поражает,

Далече слышен в жопе звон,

Трепещет сердце, печень бьётся,

В портках с потылиц отдаётся.

XVI

Нашла коса на твёрдый камень,

Нашёл на доку дока тут,

Блестит в глазах их ярость, пламень,

Как оба страшны львы ревут,

Хрепты имеющи согбенны,

Претвёрдо берцы утвердив,

Как луки мышцы напряженны,

Стоят, взнося удар пытлив,

Друг друга в силе искушают,

Махнув вперёд, назад ступают.

XVII

Недолго длилася размашка,

Алёшка двинул в жабры, в зоб,

Но пёстрая в ответ рубашка –

Лизнул бузник Алёшку в лоб,

Исчезла бодрость вмиг, отвага,

Как сноп упал, чуть жив лежит,

В крови уста, а в жопе брага,

Руда из ноздрь ручьём бежит,

Скулистое лицо холопа

Не стало рожа, стало жопа.

XVIII

На падшего бузник героя

Других бросает, как ребят.

Его не слышно стона, воя,

Бугры на нём людей лежат.

Громовой плешью так Юпитер,

Прибив Гиганта, бросил в ад,

Надвигнув Етну, юшку вытер –

Бессилен встати Енцелад,

Он тщетно силы собирает,

Трясёт плечми и тягость пхает.

XIX

Как ветр развеял тонки прахи,

Исчез и дым, и дождь, и град,

Прогнали пёстрые рубахи

Так вмах холопей и солдат,

Хребет, затылок окровлённый,

Несут оне с собою страх,

Фабришны вовсе разъяренны

Тузят вослед их в сильный мах.

Меж стен открылось всюду поле,

Бузник не зрит противных боле.

С горы на красной колымаге

Фетидин сын уж скачет вскок,

Затем, что ночь прошед в овраге,

Фату развесила платок,

Тем твердь и море помрачились,

А он с великого стыду,

Когда Диана заголилась,

Ушёл спать к матери в пизду.

Тогда земля оделась тьмою,

А тем конец пришёл дню боя.

XXI

Главу подъяв, разбиты нюни

Лежат в пыли прибиты в гроб,

Точат холопы красны слюни,

Возносят к небу жаркой вопль.

Фабришны славу торжествуют

И бузника вокруг идут,

Кровавы раны показуют,

Победоносну песнь поют,

Гласят врагов ступлено жало,

Гулять восходят на кружало.

XXII

Уже гортани заревели,

И слышен стал бубенцов звук,

Уже стаканы загремели

И ходят сплошь из рук вокруг.

Считают все свои трофеи,

Который что в бою смахал,

Уже пошли врасплох затеи,

Иной, плясав, себя сломал.

Как вдруг всё зданье потряслося,

Вино и пиво разлилося.

XXIII

Не грозна туча, вред носивша,

В ефир внезапно ворвалась,

Не жирна влажность, огнь родивша,

На землю вдруг с небес снеслась –

Солдат то куча раздраженных,

Сбежав с верхов кабацких вмах,

Мечей взяв острых, обнажённых,

Неся ефес в своих руках,

Кричат, как тигры, устремившись:

«Руби, коли!» — в кабак вломившись.

XXIV

Тревога грозна, ум мятуща,

Взмутила всем боязнь в сердцах.

Бород толпа, сего не ждуща,

Уже взнесла трусливый шаг,

Как вдруг бузник, взывая смело,

Кричит: «Постой, запоры дай!»

Взгорелась брань, настало дело.

«Смотри, — вопит, — не выдавай!»

Засох мой рот, пришла отважность,

В штанах я страху слышу влажность.

1753

Мельник и девка

Случилось мельнику с девочкой повстречаться,

Которая всегда любила посмеяться.

Он о постройке с ней тут начал рассуждать,

Местечко где б ему для мельницы сыскать.

С усмешкою ему та девка отвечала:

— Давно уж место я удобное сыскала:

Там спереди течет по времени ручей,

— А сзади хоть и нет больших речных ключей,

Да из ущелины пресильный ветер дует.

Тут мельник с радости ту девочку целует:

— Где ж место, укажи, чтобы и я знать мог.

— Изволь, — сказала та, — вот у меня меж ног.

1754

Монах

Что сильны Юпитер навесил бороды козам,

Досадно стало то бородачам козлам.

Так должен — рассуди — негодовать монах,

Что бабы бороды имеют на пиздах.

1759

Монаху или видение исповеди

Каким виденьем я смущен?

В боязни дух и сердце ноет.

Я зрю, ах! хуй в пизду впущен,

Жена, стояща раком, стонет.

Без слез слаба она терпеть

Дыры трещащия раздранья,

От толстой плеши попиранья

Возносит глас: Престань, о! еть!

Не внемлет плач, не чует страх,

Не зрит, что дух жены трепещет,

Ярясь, ебет ее монах,

Храпит, меж бедр мудами плещет.

Прекрепко движет меж лядвей,

Изо рту пену испущает,

Достать до почек ее чает,

Чтоб всласть скончать труды свои.

III

Мертва почти жена лежит,

Но плешь седого старца тамо,

Он слезть, пришедши в жар, не мнит,

Ебет ее еще упрямо,

Брадой махая с клобуком,

Ревет как вол он разъяренны,

Что еть телицу устремленны,

Ничуть неслабшим елдаком.

Едва души осталась часть

В жене смертельно заебенной,

Святы отец, вкусивши сласть,

Предстал с молитвой умиленной

И, скверну с хуя счистя прочь,

Жену десницей осеняет

И так в смиреньи ей вещает:

Восстань, духовна с миром дочь!

Теперь избавлена ты мной

Грехов от тягостного бремя

Моей святительской елдой,

С сего не будешь боле время

Во беззаконьях жизнь влачить,

Но ставши мною уебенна,

Ты стала в святость облеченна,

Сподобившись мой зуд смяхчить.

ознав, священно ебена,

Жена желанну ту отраду,

От всех грехов что прощена

И что не должно боле аду

Уж ей страшиться наконец,

Последни силы собирает,

Глаза на старца обращает,

Вопит: Святой, святой отец! —

VII

Рекла и дух пустила свой,

Лежит тут тело умерщвленно,

Открыта жопой и пиздой,

В крови, в сраму, все обагренно.

Монах изволил много еть,

Тем страстотерпица скончалась,

Вздохнув, покойница усралась,

Когда невмочь пришло терпеть.

VIII

О, ты, священный ермонах,

Счищающий грехи биткою,

Меня и вчуже объял страх,

Как ты храбрился над пиздою

Я муки все хочу стерпеть,

А в век веков ради прощенья

От страшна хуя разъяренья

Тебе, монах, не дамся еть.

1756

Монумент

Из самой вечности и в бесконечны годы

Ко истечению живот дающих струй

От щедрыя нам ты поставлен, столп, Природы,

Ея ты нам даров знак лучший, твердой хуй.

1754

Мужу утешение

Напрасно, муж, грустишь, что я с попом ебусь:

Безгрешна от того я, друг мой, становлюсь,

И ежели когда попу я подъебаю,

Тогда я и детей и мужа вспоминаю.

Всегда с ним благодать мой осеняет лоб,

Или не знаешь ты: чиста пизда, поп еб.

1760

На воспоминание прошедшей молодости

Владычица богов и смертных,

Мать всех живущих на земли,

Источник дружб и ссор несчетных,

Пизда, мою мольбу внемли!

Из мрачного ко мне жилища

На вопль как сирого вдовища

Сквозь лес, сквозь блато взор простри,

Склонись, склонись моей мольбою,

Смяхчись, зря страждуща тобою,

И с хуя плеснеть оботри.

О, юность, время скоротечно,

Которая теперь прошла,

Когда б ты длилась, юность, вечно,

Ты б тех забав не унесла,

Которыми я наслаждался

В тебе, какими восхищался.

Приди опять, как ты была!

Тогда пизды ко мне толпами

С отверстым ротом и губами

Слетятся, как на мед пчела.

III

Без слез не вспомню прежни веки.

Я в юности когда бывал,

Всяк день текли млечные реки,

Всяк день я разных пизд ебал,

Всяк день они ко мне стекались,

Наперстки на хуй мне казались,

И я им, сколько мог, служил.

Теперь, о лютая судбина,

Уже не хочет ни едина,

Чтоб хуй в нее я свой вложил.

Признаюсь вам, красы любезны,

Что хуй уже мой стал слабеть,

И все старанья бесполезны,

Нельзя мне столько раз уеть,

Колико раз ебал я прежде.

Пришел конец моей надежде,

Чтоб мог еще я милым быть.

Итак, навек прощаюсь с вами,

И чем я награжден пиздами —

Пиздам же я хочу прожить.

1759

На проебение целки хуем славного ебаки

Оконча все обряды брака,

К закланью целочку ведут,

Тебе, о славный наш ебака,

Ее на жертву отдают.

Ложись, еби и утешайся,

Вовек пиздами прославляйся

И целки в глубину войди,

Будь храбр, всю робость оставляя,

Такую вещь предпринимая,

Ты сам себя не остыди!

Ты зришь велико наслажденье

За многие твои труды

И приведенну на мученье

Судьбиной узкия пизды.

Не должно ли тебе потщиться,

Ужель твой хуй не разъярится

На столь прекраснейший предмет?

Ужель ты сильно еть не станешь

И храбрости той не докажешь,

В которой целок хуй твой рвет?

III

Пиздам приятно утешенье,

О, хуй, источник всех утех,

В пиздах вселяешь ты мученье,

Ты производишь в них и смех.

К тебе я песнь свою склоняю,

Твои дела я выхваляю

И ими весь наполню слух.

Подай, о муза наставленье

И чтоб имел я ободренье,

Впехни в меня ебливый дух.

Какой глас жалкий раздается,

Какой пизду объемлет страх,

Мошна ее тем боле рвется,

Чем дале хуй в ее устах.

Она зрит бед своих причину

И на растерзанну судьбину

Без слез не может посмотреть.

Пизда вся кровью обагрилась,

Пизда всех сил своих лишилась,

Ебака продолжает еть!

Он жалоб целки не внимает,

Пизду до пупа он дерет,

Престрашный хуй до муд впускает

И в ярости ужасной ржет.

Пизда не знает, куда деться,

Пизда от робости трясется

И устает уж подъебать;

Ебака наш лишь в силу входит,

Пизды от яру не находит

И начинает трепетать.

Хотя б пизд со сто тут случилось,

Он всем бы сделал перебор,

Лишь место кровью б обагрилось

И всех бы устрашило взор.

Он от часу в задор приходит,

Предмета боле не находит,

Кого бы можно растерзать,

В болезнь от ярости впадает;

Пизда ту ярость умножает

И тщится хуя раздражать.

VII

Ебакиной признак забавы

Во век останется в пизде,

Дела, наполненные славы,

Гремят бессмертием везде.

Ты имя заслужил героя,

Для пизд лишаяся покоя,

Как на себя сей труд берешь,

Ты в ужас целок всех приводишь,

Великий страх на них наводишь,

Когда одну из них дерешь.

VIII

Какая красота явилась,

Сколь оной был ебака рад!

Пизда по шею заголилась,

Приятный обратя свой зад;

Она тем ярость утоляет,

Как хую жопу подставляет.

Боль нову чувствуя, кричит,

Кричит, вопит и жалко стонет,

Но в жопе хуй тем больше тонет

И по муде уже забит.

Ебака жалости не внемлет,

Добычей пользуясь такой,

Руками щоки жопы треплет

И хвалит толь предмет драгой.

Он в ярости не различает

И жопу за пизду щитает,

Вкушая в ней такую ж сласть.

Пизда погибель узнавает

И совершенной почитает

Свою окончанну напасть.

Ебака, храбрость доказавши,

Свой хуй из задницы тащит,

В ней плешь багряну замаравши,

И хуй от ярости трещит.

Чем боле плешь багряна рдеет,

Тем более пизда робеет,

Бояся в третий раз страдать.

Престрашный пуще хуй ярится

И над пиздою хоробрится,

Котора еть не может дать.

Он зрит в прежалком состояньи

Пизденку, приведенну в страх,

И что иметь не может дани

От целки, разъебенной в прах.

Свой рог в штаны он уклоняет

И вниз хуй твердый нагибает,

Покорствовать себе велит,

Но рог штаны те раздирает

И пламенну главу вздымает,

В штаны он гнуть себя претит.

XII

Ебака, видя непокорность

Престрашна хуя своего,

И зря в штаны его упорность,

Держать руками стал его.

Пригнутый хуй достал колена,

Пизда, избавившись от плена,

Приятный показала вид,

Хотя мошна из целки стала,

Хоть век пизда так не страдала,

Она ебаку не винит.

XIII

По окончаньи проебенья

И жопы хуем, и пизды

За то достоин награжденья,

Достоин ты великой мзды.

Пизды в честь храм тебе состроют

И целками всю плешь покроют

Наместо лавровых венков,

Ты над пиздами величайся

И страшным хуем прославляйся,

Нещетных будь герой веков.

1764

На рождение пизды

Какой приятный глас музыки

Внезапно слух мой поразил,

Какие радостные клики

Мой темный разум ощутил,

Я зрю, поля все обновились,

Цветами новыми покрылись,

С весельем ручейки текут,

Крутясь меж злачными брегами,

И птички, сидя меж кустами,

Природе хвальну песнь поют.

Природой данную нам радость,

О Муза, ты воспой теперь,

Какую чувствуем мы сладость,

Узря ее достойну дщерь.

Пизды любезныя рожденье

Весь мир приводит в восхищенье,

Пизда достойна олтарей,

Она прямая дщерь природы,

Ее нещетно чтут народы,

Пизда веселье твари всей.

III

Природа, зря, что сметных племя

В несносной скуке жизнь ведет,

Для облехченья оной бремя

Пизду произвела на свет.

Всех смертных ею усладила,

В приятны цепи заключила,

С тех пор пизда владеет всем.

Она героев производит,

Она в храм славы их приводит,

Пизда вещь лучша в свете сем.

Герои, храбростью своею

Что свет старались покорить,

Владеть хотели всей землею,

Стремясь потоки крови лить,

Они все для того дралися,

Чтоб после всытость наетися

И лучших пизд себе достать.

Для пизд кровавы были брани,

Пизд ради налагались дани,

Пизда всех дел вина и мать.

Антоний, царствовать желая,

Дрался с Октавьем сколько мог,

Но Клеопатру он узная,

Ей захотел попасть меж ног,

Забыл и храбрость и породу

И дал Октавию свободу,

Лишь только впрятал в нее хуй,

Не зрит, что Рим он тем теряет,

К пизде он страстию пылает,

Узря ее в Сиднейских струй.

Руно златое, кое греки

В Колхиде тщилися достать,

При чем прославлена навеки

Язонова пречудна рать.

Когда со змеем он сражался,

В погибель явную вдавался,

Пизда его от ней спасла,

Его ебливая Медея,

Волшебно знанье разумея,

На верх сей славы вознесла.

VII

Пленясь Калипса Телемаком,

От волн морских его спасла,

Еблась с ним лежа, сидя, раком

И в ебле сладку жизнь вела,

Но Ментор, зря их то веселье,

Из зависти терпя мученье,

Так Телемака навострил,

Что бросил он пизду и еблю

И, милую оставя землю,

Напасти новые вкусил.

VIII

Эней, оставшись цел на брани,

Погибнул бы в морских валах,

Пизда коль не простерла б длани

При карфагенских берегах.

Его ебливая Дидона,

Сошедши с царска пышна трона,

Спасла и еть ему дала.

Он ёб, пиздою наслаждался,

Но вскоре с нею он расстался,

Отплыв, куда судьба влекла.

Когда же сих примеров мало,

Взгляните в древность всех времен:

Всегда пизда всех благ начало,

Начало всех земных племен.

Мы ей на свете сем родимся,

Ее ебем, ей веселимся,

Она милее нам всего,

Пиздой нас девушки прельщают,

Пиздою нас и утешают,

В ней чтим верх счастья своего.

О ты, пизда, пизда драгая,

К тебе душа моя летит,

Ты, песнь мою воспринимая,

Внемли, что дух мой говорит.

Всего на свете сем ты боле,

Взгляну в моря, в ограды, в поле,

Но лутче я тебя не зрю.

Поверь, что я не лицемерю

И что тому я свято верю,

Что днесь языком говорю.

1754

Непроворный

Ко стенке приклонясь, журит Гаврилу Анна:

— Высоко, простячок, потрафил ты неладна;

О, низко уж теперь, — она ему ворчит.

— Ну вставь ин ты сама, — он с сердцем говорит.

1756

Объявление

Горшкова дочь дает в наем свою пизду,

Кто хочет, тот еби, плати лишь только мзду,

А у нее пизда весьма уж не робячья,

Потребен хуй большой, а плешь чтоб жеребячья.

Какую ж за труды ей пошлину давать?

Она охотнику сама о том даст знать.

1756

От пизды к хую

Могущая елда, сияюща лучами,

Имеюща приязнь с почтенными мудами,

Писание твое принять имела честь

С восторгом радостным и оное прочесть.

Прочетши ж оное, творю благодаренье

За то, что многое ты изъявил хваленье,

Которого однак совсем не стою я.

Чем ласковость твоя почтила так меня?

Приязни, хуй, со мной ты ищешь заведенья,

Колико на мое попал ты вожделенье,

Сама давно того желает уж пизда,

Чтоб мне была твоя знакома бы елда

И с нею чтобы я имела обхожденье,

Вседневное к себе с мудами посещенье.

Не буду я писать здесь радости моей,

Какую получу я, встретивши друзей.

Ты пишешь, хуй, ко мне, что будешь целоваться,

Мудами будешь ты бесчетно обниматься,

Но слабости пизды ты должен, хуй, простить,

Что так красно она не может изъяснить,

Витийствами твоя как плешь преиспещренна,

Довольно скажет так пизда тебе смиренна:

Не буду, свет, тебя я просто лобызать,

Но буду я тебя в засос, хуй, целовать,

А будущим с тобой друзьям твоим мудам

На волю обнимать я им себя отдам.

Светлейшая елда, такое-то почтенье

Имеет за твое пизда благодаренье.

1759

От хуя к пизде

Прости мою вину, почтенная пизда,

Что днесь осмелилась писать к тебе елда.

Хуй чести знать тебя еще хоть не имеет,

Однако почитать достоинство умеет;

Он слышит о тебе похвальну всюду речь

И для того к себе он в дружбу мнит привлечь,

В таких же чтоб об нем ты мненьях пребывала,

Какие ты ему собой, пизда, влиала.

Желание его ни в чем не состоит,

Лишь только б изъяснить, как он всегда стоит,

Тобою ободрен, как крепость получает,

Как новые тобой утехи ожидает.

Как в мысль, когда пизда лишь только ни придешь,

Из мысли ты его никак уж не уйдешь.

Колико с горести ручьев ни проливает,

Что долго он твою приязнь не получает,

Не знаю я причин тех праведных сказать,

Чем можешь ты меня так много побуждать,

Куда ни обращусь—все власть твою являет,

И все меня к тебе насильно привлекает.

Пространнейший мой ум как на плешь ни взвожу,

Везде тебя, пизду, в природе нахожу.

Муде, мои друзья, последнее созданье,

Имеют внутрь к тебе сердечное желанье,

Послышат где тебя—отдыху не дают

И склонности свои тот час в меня лиют,

Твердят оне, чтоб я с тобою повидался,

Припав чтобы к тебе, с тобой поцеловался

И слезным с радости потоком омочил,

К своим чтобы тебя приязням приучил,

Они же искренно тебя хотят обнять,

Уста твои к себе приятно прижимать.

Итак, скончав, прошу, прими сие писанье,

Почтенная пизда, которого желанье,

Лишь в дружбе чтоб тебе быть с хуем, изъяснить,

А хуй тебя давно, пизда, достойно чтит.

1759

Отговорка

Увидевши жена, что муж другу ебет,

Вскричала на него: — Что делаешь ты, скот?

Как душу, обещал любить меня ты, плут!

— То правда, — муж сказал, — да душу не ебут.

1753

Отчаяние

Хоть еть или не еть —

Все должно умереть,

Неизбежимо смертно жало;

Так лучше умереть, смягчивши штанно скало.

1762

Парнасских девок ...

Парнасских девок презираю,

Не к ним мой дух теперь летит,

Я Феба здесь не призываю,

Его хуй вял и не сердит.

Приап, все мысли отвлекаешь,

Ты борзым хуем проливаешь

Заёбин реки в жирну хлябь.

Взволнуй мне кровь витийским жаром,

Который ты в восторге яром

Из пылких муд своих заграбь.

Дрочи всяк хуй и распаляйся,

Стекайтесь бляди, блядуны,

С стремленьем страстным всяк пускайся

Утех сладчайших в глубины.

О! как все чувствы восхитились,

Какие прелести открылись;

Хуев полки напряжены,

Елды премногие засканы

И губы нежных пизд румяны,

Любовной влагой взмочены.

III

Ах, как не хочется оставить

Драгих сокровищ сих очам,

Я в весь мой век подщусь их славить,

Не дам умолкнуть я устам.

Златые храмы да построят

И их туда внести дозволят

Приапу и ебакам в честь,

Заёбин в жертву там расставят,

Хуев в священники представят —

Сей чин кому, кроме их, снесть?

Животные, что обитают

В землях, в морях, в лесах, везде,

Сию нам правду подтверждают —

Без ебли не живут нигде.

Пары вверху с парами трутся,

Летают птицы и ебутся;

Как скоро лишь зачался свет,

Пизды хуев все разоряют,

Пизды путь к счастью отворяют,

Без пизд хуям отрады нет.

Герои, вам я насмехаюсь,

Скупых я не могу терпеть,

Ничем в сем мире не прельщаюсь,

Хочу лишь в воле жить и еть.

Ахиллес грады разоряет

И землю кровью обагряет,

Пизду зрит у скамандрских струй,

Но что ж, не мимо ли проходит,

Никак он дрочит и наводит

В нея победоносный хуй.

1764

Пизде

Тряхни мудами, Аполлон,

Ударь елдою в громку лиру,

Подай торжественный мне тон

В восторге возгласити миру.

К дверям я славы восхожу,

Тебя как будто на хуй жду;

Приди, и сильною рукою

Вели всех муз мне перееть,

Чтоб в них усердье разогреть,

Плениться, как и я, пиздою.

Вздрочу престрашной мой елдак,

Что б всю теперь явил он силу.

Совсем уже готов кутак, -

Впущу эпическую жилу,

Всурначу я и взговорю -

Ебливым жаром я горю,

Бодрюсь, уебши Парнимеду,

Иду за Пиндаром в следы,

Изношусь от Музыной пизды

Туды, где смертного нет виду.

III

На поясе небесном став,

Согласной лирой в небе звукну,

И в обе руки шмат свой взяв,

Зевеса по лбу плешкой стукну,

Чтоб он сокрыл свой мрачный зрак

И не дрочил теперь елдак,

Не метил плешью в щели многи,

Не портил бы земных красот,

Не драл елдой бы пиздий рот,

Не гнул богиням круто ноги.

Нептун и адский бог Плутон!

Смягчите ярость вы без шуму,

Страшитесь шанкера, бобон,

Оставьте вы высоку думу.

На вас не буду я смотреть.

Велю обоих перееть.

Ты, море, не плещи волнами,

Под секель ветры заключи,

А ты престрого закричи,

Чтоб в аде не трясли мудями,

Чтоб там приятной звук и глас

Такие вздоры не гнушили.

Скачи и веселись, Парнас!

Мы все в природе утишили.

Сойди, о Муза, сверху в дол

И залупи на пуп подол,

Я ныне до пизды касаюсь,

Воспеть ее теперь хочу

И для того елдак дрочу,

Что я пиздою восхищаюсь.

От утренних спокойных вод

Заря на алой колеснице

Являет Фебов нам восход,

Держа его муде в деснице...

И тянет за хуй Феба в понт,

Чтоб он светил наш горизонт.

Мы блеску все его робеем.

О ты, Восточная звезда!

и краше всех планет - пизда!

С тобой мы день и свет имеем.

VII

Скончав теченье, Аполлон

С Эфира вниз себя покотит,

К Фетиде в окна светит он -

Пизда лучи его проглотит,

И блеск его тогда минет,

Когда богиня подкурнет,

К мудям пизду отлячит, -

Сокроется от нас день прочь,

Ебливая наступит ночь,

Коль Феб в богиню запендрячит.

VIII

Дрочи, о муза, добрый хуй!

Садись ко мне на плешь ты смело,

Что б слабже он полез - поплюй,

Раздайся секель твой и тело.

Я всю вселенную узрел,

Когда тебя на плешь надел;

Кастальской смочены росою,

Отверзлись неба очеса,

Открылись света чудеса,

Творимые везде пиздою.

Юпитер в смертных бросить гром

С великим сердцем замахнулся,

Погиб бы здесь хуев содом

И в лютой смерти окунулся.

Но в самый оный страшный час

Пизда взнесла на небо глас,

Умильно секелем кивнула.

Зевес, схвативши в руки плешь,

Бежит с небес на землю пеш -

Громовый огнь пизда задула.

Перун повержен там лежит,

Пропал великий страх народа,

Юпитер над пиздой дрожит -

Забыта им уже природа.

Пускай злодействуют везде -

А он купается в пизде;

Алкмену нынче сарафанит,

Ебет и прет, пердюрит, ржет,

Храпит, сопит, разинув рот,

И гром его уже не грянет.

Ударил плешью по водам

Нептун - властитель над водами,

Велел подняться он мудам,

Чтоб дули ветры над волнами,

Велел все море возмутить,

Неаполема потопить.

Но с вострым секелем Фетида,

Подъехав, села на муде.

Нептун, поковыряв в пизде,

Лишился тотчас грозна вида.

XII

Плутон во аде с елдаком

Совсем было утратил мысли,

Елда его покрылась льдом,

А с муд уже сосульки висли.

Но вскоре въехала туда,

О, ты, прелестная пизда! -

Богиня ада Прозерпина

Ощерила мохнату щель, -

Плутон, храпя, наметил в цель,

В тебе согрелася елдина.

XIII

Твоя, о мать хуев - пизда,

Никак не изъясненна сила.

Волшебной сферы ты звезда,

О! страх, ты солнце ослепила,

Когда из волосистых туч

Блеснул на Феба пиздий луч,

То он сияние оставил,

Забыл по должности езду

И сунулся тотчас в пизду,

Чем славы он твоей прибавил.

XIV

Герой в войне не человек,

Намазав ворванью елдину,

Забыв столь надобной нам век,

Разит людей так, как скотину.

С пиздой он больше не буян,

И Бахус без нее не пьян.

Пизда природу умножает,

Родит, лелеит, кормит нас,

Ее продолговатый глаз

Сурову нашу плешь смягчает.

Ахилл под Троей хуй вздрочил,

Хотел пробить елдою стену,

Но, как он только в град вскочил,

Уеть чтоб тамо Поликсену, -

Парис его ударил в лоб

Тем дротиком, которым еб.

И небо стало быть в овчину

В Ахилловых тогда глазах,

Смягчил его шматину страх,

Пизда сжевала в час детину.

XVI

Герой в войне не человек:

Намазав ворванью елдину,

Забыв толь надобной нам век,

Разит людей, как бы скотину.

С пиздой он больше не буян,

И Бахус без нее не пьян;

Пизда природу умножает,

Родит, лелеет, кормит нас,

Ее продолговатый глаз

Сурову нашу плешь смягчает.

XVII

О, мать веселья и доброт!

Пизда, шентя, фарья, махоня,

Я тысяче хуем дам в рот,

Глотай, им ныне есть разгоня,

Насыться от моих похвал,

Я прямо в цель твою попал,

Воздвигну я тебе божницу,

Внутри очищу пиздарик

И, взявши в руки свой голик,

Сгоню нечистую площицу.

XVIII

В Эфире светлая звезда

Или блестящая планета

Не так прелестна, как пизда.

Она - творительница света,

Из сих торжественных ворот

Выходит всякий смертный род

И прежде всех ее целует.

Как только секелем кивнет -

Длухножну тварь на свет пихнет,

И нам ее она дарует.

1752

Победоносной героине пизде

О! общая людей трада,

Пизда, веселостей всех мать,

Начало жизни и прохлада,

Тебя хочу я прославлять.

Тебе воздвигну храмы многи

И позлащенные чертоги

Созижду в честь твоих доброт,

Усыплю путь везде цветами,

Твою пещеру с волосами

Почту богиней всех красот.

Парнасски Музы с Аполлоном,

Подайте мыслям столько сил,

Каким, скажите, петь мне тоном

Прекрасно место женских тел?

Уже мой дух в восторг приходит,

Дела ея на мысль приводит

С приятностью и красотой.

- Скажи, - вещает в изумленьи, -

В каком она была почтеньи,

Когда еще тек век затой?

III

Ея пещера хоть вмещает

Одну зардевшу тела часть,

Но всех сердцами обладает

И всех умы берет во власть.

Куда лишь взор и обатится,

Треглавый Цербер усмирится,

Оставит храбрость Ахиллес,

Плутон во аде с бородою,

Нептун в пучине с острогою

Не учинят таких чудес.

Юпитер громы оставляет,

Снисходит с неба для нея,

Величество пренебрегает

Приемет нискость на себя;

Натуры чин преобращает,

В Одну две ночи он вмещает,

В Алкменину влюбившись щель.

Из бога став Амфитрионом,

Пред ней приходит в виде новом,

Попасть желая в нижну цель.

Плутон, плененный Прозерпиной,

Идет из ада для нея,

Жестокость, лютость со всей силой

Побеждены пиздой ея.

Пленивши Дафна Аполлона,

Низводит вдруг с блестяща трона,

Сверкнув дырой один лишь раз.

Вся сила тут не помогает,

В врачестве пользы уж не знает,

Возводит к ней плачевный глас.

Преставь героев прежних веков,

От коих мир весь трепетал,

Представь тех сильных человеков,

Для коих свет обширный мал, -

Одной ей были все повластны,

Щастливы ею и бесчастны,

Все властию ея одной

На верьх Олимпа подымались

И в преисподню низвергались

Ея всесильною рукой.

VII

Где храбрость, силу и геройство

Девал пресильный Геркулес,

Где то осталось благородство,

Которым он достиг небес?

Пока он не видал Амфалы,

Страны от взору трепетали,

Увидя, Тартар весь стенал.

Пизда ея его смутила,

Она оковы наложила,

Невольником Амфалы стал.

VIII

Представь на мысль плачевну Трою,

Красу пергамския страны,

Что опровержена войною

Для Менелаевой жены.

Когда бы не быо Елены,

Стояли бы троянски стены

Чрез многи тысячи веков,

Пизда ея одна прельстила,

Всю Грецию на брань взмутила

Против дарданских берегов.

Престань, мой дух, прошедше время

На мысль смущенну приводить.

Представь, как земнородных племя

Приятностьми пизда сладит.

Она печали все прогонит,

Всю скорбь в забвение приводит,

Одно веселье наших дней!

Когда б ее мы не имели,

В несносной скуке бы сидели,

Сей свет постыл бы был без ней.

О, сладость, мыслям непонятна,

Хвалы достойная пизда,

Приятность чувствам необъятна,

Пребудь со мною навсегда!

Тебя одну я чтити буду

И прославлять хвалами всюду,

Пока мой хуй пребудет бодр,

Всю жизнь мою тебе вручаю,

Пока дыханье не скончаю,

Пока не сниду в смертный одр.

1757

Победоносному хую

Дела пребодрого героя

Потщися, мысль моя, воспеть!

Я, громкой лиры глас настроя,

Прославлю то, как хуй мог еть.

О ты, пребодра животина,

О ты, пречудная шматина,

Коликих ты достоин од!

Ни рвы, ни камни, ни вершины,

Ни адской челюсти стремнины

Сдержать не могут твой поход.

Хоть много в древности прославлен

Победоносный Геркулес

И не один трофей поставлен

В знак бывших от него чудес,

Но если бы он был в том внятен,

Сколь женщинам твой ствол приятен,

То б он страданья не видал,

Любовью сильною сгорая,

К Амфоле страстно приступая,

Тебя бы он ей в руки дал.

III

Когда на брань хуй ополчится

И станет в ярость приходить,

Когда багряна плешь зардится,

То кто возможет сокрушить?

Хотя меж ног клади оковы

Иль челюсти разверсты львовы,

Но он, опершись на мудах,

Сквозь дебрь, сквозь страх на бой дерзает,

Предметы рвет и раздирает,

Отважней тигра он в горах.

Но что за глас, стон слышен крика?

Какая б то была беда,

Боязнь то хую невелика:

Ползёт на брань к нему пизда,

Пиздища старая, седая,

Пизда уже немолодая,

Она ж притом была урод.

До старых лет не проебалась

И сроду с хуем не видалась,

Затем, что был с зубами рот.

Чудовища вся тварь боялась,

Коснуться ей никто не смел,

Она на всех, как зверь, металась,

Лишь хуй ее смирить умел.

Пизда пришла, скрыпя зубами,

Хуй стал ее трепать мудами,

Чем зверство в ней тот час пресек,

Она с задору задрожала,

Она в себе не удержала,

И с ней тут сок ручьем потек.

Хуй, видя в ней ту слабость многу,

Он щель ее тут в миг пробил,

Сей хитростью сыскал дорогу,

Отважно к делу приступил:

С мудами в пропасть к ней влезает,

До дна он плешью досягает,

И сладость тут находит вновь.

Пизда вкус ебли весь узнала,

Пизда яриться уж не стала,

Как сильный хуй в ней пролил кровь.

VII

Сей подвиг совершив щастливо,

Восстал и ободрился вновь

И, видя непонятно диво,

Расселины и льющусь кровь,

И вспомня все свои работы

В пятки, и среды, и субботы,

С негодованием сказал: —

Почто мя смертны забывают,

Почто в псалмах не прославляют,

Почто я так на свете мал?

VIII

Одна лишь в свете героиня,

Моя премудрейшая тварь,

Арабска то была богиня,

Воздвигла коя мне алтарь

И женску полу повелела,

Чтоб кажда в бархате имела

На шее мой прекрасный ствол

И чтоб египецкие дамы,

Входящие в публичны храмы,

Во первых чтили мой престол.

Первейше в свете утешенье,

Прекраснейших собор девиц,

Приятно чувствам услажденье,

Сколь много лепотнейших лиц!

Не мною ль в свет произведенны,

Не мои ль силы источенны,

Не мой ли труд и с кровью пот

Воздвиг везде дела геройски,

Повсюду сделал многи войски?

О, коль неправ всех смертных род!

Не я ль низвел во ад Орфея

Победы там своей искать?

Не я ль Дидоне у Енея

Принудил с муд площиц таскать?

Какая ж мне за то отрада,

Какая в старости награда?

Я верных мало зрю сердец,

А я всей твари обновитель,

Ея блаженства совершитель

И всем зиждитель и отец.

1757

Поначалу аз да буки

Поначалу «аз» да «буки»,

А потом хуишко в руки.

1756

Похвальные стансы сочинителю сей оды

Тебя ебливая натура

На то произвела на свет,

Приятного чтоб Епикура

Увидеть точный нам портрет;

Умом таким же одарила

И чувствы те ж в тебя вселила.

Ты так же любишь смертных всех,

Натуры все уставы знаешь,

В пизде блаженство почитаешь,

Во зле не знаешь ты утех.

О, коль приятными стезями

Тогда ты на Парнас всходил,

Когда огромными стихами

Пизде песнь хвальну вострубил.

Читая ту, я восхищаюсь,

Слатчайшим чувством наполняюсь,

Вся в жилах кровь моя кипит,

Вся мысль пиздою возмутится,

Душа моя к мудам стремится,

А хуй прервать штаны грозит.

III

Блаженство, славу, пышность, чести

Я презираю так, как ты,

Не стоят те пиздиной шерсти,

Без ебли все суть суеты.

Вселенну всю я забываю,

В пизду как ярый хуй вбиваю,

Щасливей папы и царей,

Когда красотка обнимает,

Цалует, жмет и подъебает —

Тут все блаженство жизни сей!

1756

Предосторожность

— Приятель, берегись пожалуй ты от рог:

Жену твою ебут и вдоль и поперек.

А тот на то: — Пускай другие стерегут,

А мне в том нужды нет: вить не меня ебут.

1764

Приап, правитель пизд, ...

Приап, правитель пизд, хуев,

Владетель сильный над мудами,

Всегда ты всех ети готов,

Обнявшись ты лежишь с пиздами.

Твой хуй есть рог единорога,

Стоит бесслабно день и ночь,

Не может пизд отбить он прочь,

Столь ревность их к нему есть многа.

Меж белых зыблющихся гор,

В лощине меж кустов прелестных

Имеешь ты свой храм и двор,

В пределах ты живешь претесных,

Куда толпы хуев идут,

Венчавши каждый плешь цветами,

Плескают вместо рук мудами,

На жертву целок, пизд ведут.

III

Твой храм взнесен не на столбах,

Покрыт не камнем, не досками,

Стоит воздвигнут на хуях,

И верх укладен весь пиздами.

Ты тут на троне, на суде

Сидишь, внимаешь пизд просящих,

Где вместо завесов висящих

Вкруг храма всё висят муде.

Но что за визг пронзает слух,

И что за токи крови льются,

Что весел так Приапов дух?

Все целки перед ним ебутся.

Тут каждый хуй в крови стоит,

Приапу в честь пизды закланны

В слезах, в крови лежат попранны,

Но паки их Приап живит.

Подобяся хуи жрецам,

Внутрь пизд пронзенных проницают

И, секеля коснувшись там,

Беды велики предвещают

Пиздищам старым и седым,

Затем, что рот разинув ходят,

Хуям что трепет, страх наводят,

Что тлеть их будет вечна дым.

Но самым узеньким пиздам,

Которы губы ужимают

И сесть боятся вплоть к мудам,

Беды ж велики предвещают,

Что толстый хуй их будет еть,

Длинной до сердца их достанет,

Как шапку, губы их растянет,

Тем будут бедные ширеть.

VII

Хуи, предвестники злых бед,

Жрецы ебливого Приапа,

Се идет к вам хуй дряхл и сед,

Главу его не кроет шляпа,

Лишь ранами покрыта плешь,

Трясется и сказать вас просит,

Когда смерть жизнь его подкосит,

Затем он к вам сто верст шел пеш.

VIII

Приап, узрев его, и сам

Ему почтенье изъявляет;

Велика честь седым власам —

Его он другом называет.

Ударил плешью в пуп себя,

Тряхнул мудами троекратно,

Потряс он храм весь тем незапно —

А всё, хуй старый, для тебя.

— Скажи, старик, — Приап вещал, —

Ты сделал ли что в свете славно?

Когда ты, где и как ебал?

Ебешь ли ныне ты исправно?

Коль храбр ты в жизни своей был,

Твой шанкар стерть я постараюсь,

Твой век продлить я обещаюсь,

Чтоб столько ж лет еще ты жил.

Старик, к ногам Приапа пад,

Не слезы — кровь льет с хуерыком,

Столь щедрости его был рад,

Что стал в смущеньи превеликом;

Подняв плешь синю, говорит:

— Коль ты так правду наблюдаешь,

Что жизнь за службы обещаешь,

Твой правый суд мой век продлит.

Внимай, Приап, мои дела!

Я начал еть еще в младенстве,

Жизнь юностью моя цвела —

А еть уж знал я в совершенстве.

Я тьмы ебал пизд разных лиц,

Широких, узких и глубоких,

Курносых жоп и толстощеких,

Скотов ебал, зверей и птиц.

XII

Но льзя ль довольну в свете быть

И не иметь желаньев вредных?

Я захотел и в ад сойтить,

Чтоб перееть там тени смертных.

Мне вход туда известен был,

Где Стикса дремлющие воды,

Откуда смертным нет свободы

И где Плутон с двором всем жил.

XIII

Промеж двух зыблющихся гор

Лежит предлинная лощина,

Кусты, болота в ней и бор

И преглубокая пучина,

Тут страшна пропасть возле ней

На свет дух смрадный изрыгает,

Дым с пылью, с треском извергает,

И тем коснуться мерзко ей.

XIV

Я смело в пропасть ту сошел,

Насколь тут дух был ни зловонен,

К брегам который Стикса вел,

И сколь Харон был своеволен,

Без платы в барку не впускал,

Со мною платы не бывало,

Мне старого еть должно стало

И тем я путь чрез Стикс сыскал.

Потом, лишь Цербер стал реветь,

Лишь стал в три зева страшно лаять,

Я бросившись его стал еть,

Он ярость должен был оставить

И мне к Плутону путь открыть.

Тут духов тьмы со мной встречались,

Но сами, зря меня, боялись,

Чтоб я не стал их еть ловить.

XVI

В пещере темной был Плутон,

Сидел на троне с Прозерпиной,

Вкруг их был слышен винных стон,

Которы строгою судьбиной

Низвержены навек страдать.

Тут в первый раз мне страх коснулся,

Я, зря Плутона, ужаснулся

И весь был должен задрожать.

XVII

Богиня, сидя близ его,

Всем бедным милости просила,

Но мало зрилось ей того:

Взяв в руки, хуй его дрочила

И тем смягчала его гнев,

Тем ярость в милость претворяла,

Тем многих бедных избавляла

От фуриев, трех адских дев.

XVIII

Но кто не будет верить в то,

Пусть сам во ад сойдет к Плутону,

Он видел сам и был при том,

Как еб я страшну Тизифону,

У коей вместо влас змеи,

Разбросясь вкруг пизды лежали,

Вились, бросались и свистали,

Скрежа иссохши лядвии.

XIX

Тем страждет плешь моя от ран,

С тех пор блюю я хуерыком,

Се ясен правды знак мне дан,

Что я в труде был превеликом.

Хоть всех был больше сей мой труд,

Но адска фурия призналась,

Что ввек так сладко не ебалась,

И слезть уж не хотела с муд.

Потом, как я с нее сошел,

Изгрызен весь пизды змеями,

Еще трех сестр ее нашел,

Они пред мной поверглись сами,

Я их был должен перееть,

Раз еб Алекту, раз Мегеру,

Потом уеб я и Химеру,

Но тем не мог ни раз вспотеть.

XXI

Я муки в аде все пресек

И тем всем бедным дал отраду,

Ко мне весь ад поспешно тек,

Великому подобясь стаду.

Оставя в Тартаре свой труд,

И гарпии, и евмениды,

И демонов престрашны виды —

Все взапуски ко мне бегут.

XXII

Я, их поставя вкруг себя,

Велел им в очередь ложиться,

Рвался, потел, их всех ебя.

И должен был себе дивиться,

Что мог я перееть весь ад,

Но вдруг Плутон во гневе яром

Прогнал их всех жезла ударом,

Чему я был безмерно рад.

XXIII

О, храбрость, сила, слава, труд,

Которы мне венец сплетали.

О, твердость, бодрость моих муд,

Со мной вы вместе работали!

К Приапу станьте днесь пред трон,

Свидетели моим трудам,

Плутон ебен был мною сам,

Вы зрели, что то был не сон.

XXIV

Вы зрели, что Цереры дщерь,

Богиня ада Прозерпина

Отверзла мне горящу дверь,

О! щастья полная судьбина.

Такой красы я не видал,

Какую видел в Прозерпине,

Какая узкость, жар в богине,

Такой пизды я не ебал!

XXV

Лице ея как угль горел,

Все члены с жару в ней дрожали,

Я, глядя на нее, сам тлел,

Во мне все .жилы трепетали.

Белее мрамора меж ног

Вздымался вверх лобок прелесный,

Под ним был виден путь сей тесный,

Что столь меня пленил и жог.

XXVI

О, путь, любезнейший всем нам,

Ты наша жизнь, утеха, радость,

Тебя блажит Юпитер сам,

Ты нам даешь прямую сладость,

Ты сладко чувство в сердце льешь,

К тебе мысль всех живых стремится,

Тобой вся в свете тварь пленится,

Ты жизнь отъемлешь и даешь.

XXVII

Разнявши губы, промеж ног

Богиня плешь мою вложила,

Тогда хуй крепок стал как рог,

Как лук напряглась моя жила.

Я двигнувшись вошел внутрь сам,

А Прозерпина прижимала,

Мне столь проворно подъебала,

Что я везде совался там.

XXVIII

Во всякой раз, как вверх всходил,

Как вниз из оной я спускался,

Я сладость нову находил,

Во мне дух млел и задыхался,

Но как в жару я самом был,

Столь многу вдруг вкусил я сладость,

Что я, сдержать не могши радость,

Ручьи млечные внутрь пролил.

XXIX

Плутон, завиствуя мне в том,

Велел мне вытти вон из ада,

Я вдруг оставил его дом,

Не зря уже чудовищ стада,

Лишь мной ебен опять Харон

И пес треглавый, страж Плутона,

Не чувствовав мук бедных стона,

Я шел к тебе предстать пред трон.

XXX

С тех самых пор согнясь хожу,

С тех пор я чахну и слабею,

Трясется плешь и сам дрожу,

Не смею еть, боюсь, робею.

Пришел к тебе, Приап, просить,

Чтоб ты, воззря на скорбь и раны,

Что мне от фуриев злых даны,

Подщился щедро излечить.

XXXI

Приап, услыша столько дел,

Плескал мудами с удивленья,

В восторге слыша речь, сидел,

Но вышед вдруг из изумленья,

— Поди, друг мой, ко мне, — вещал,

Прими, что заслужил трудами. —

Призвав его, накрыл мудами

И с плеши раны все счищал.

XXXII

Пришел тем в юность вдруг старик,

Мудами бодро встрепенулся,

Вдруг прям стал, толст он и велик,

Приап сам, видя, ужаснулся.

Чтоб с ним Плутона не был рок,

Его в путь с честью отправляет.

Идет, всем встречным не спускает

И чистого млека льет ток.

XXXIII

Одна пизда, прожив сто лет,

Пленясь Приапа чудесами,

Трясется, с костылем бредет,

Приапа видит чуть очами,

Насилу может шамкать речь:

— Внимай, Приап, мои все службы,

Просить твоей не смею дружбы,

Хочу на милость лишь привлечь.

XXXIV

Как юны дни мои цвели,

Во мне красы столь были многи,

Что смертны все меня ебли,

Ебли меня и сами боги.

Лет с пять уж етца не могу,

А проеблась я в десять лет,

Теперь уж мне не мил стал свет,

То правда, я тебе не лгу. —

XXXV

Приап ее на хуй взоткнул,

Власы седые взял руками

И оную долой столкнул,

И с черными уже усами.

Когда б ты мог, Приап, в наш век

Должить нас чуды таковыми,

К тебе бы с просьбами своими

Шел всякий смертный человек.

1760

Просьба

Крестьянка ехала верхом на кобылице,

А парень встречу сей попался молодице.

Сказал: — Знать, ты сей день не ебена была,

Что едешь так невесела.

А та в ответ: — Коль ты сказал не небылицу

И истинно коль то причина грусти всей,

Так выеби мою, пожалуй, кобылицу,

Чтоб шла она повеселей.

1757

Рассуждение

Мне кажется, что я хуй, руки, уши, рот,

Муде, глаза, язык и бегание ног

Природою себе достал на случай тот,

Чтоб помощию их пизду ети возмог.

1756

Сафрон

Сафрон как черт лицом, и к дьявольским усам

Имеет еще нос, подобный колбасам,

Которы три года в дыму будто коптились;

А дети у него прекрасные родились,

Что видя, госпожа, имевша мимо путь,

Сказала, чтоб над ним немного подсмехнуть:

— Куда как дурен нос, хозяин, ты имеешь,

А деток не в себя работать ты умеешь.

Надулся тут Сафрон, боярыне сказал:

— Не носом я детей, а хуем добывал.

1760

Собранию пизд

О вы, священницы борделя,

Наставницы младых красот,

Вы первого обман апреля

На весь уже простерли год,

Вам таинства везде известны,

И ваши хитрости прелестны

Так, как волшебством нас мрачат.

Вы сделать из старухи целку

Щитаете для вас безделку.

Мне вас досталось умолять.

За что, не знаю, вы в презренье,

За что гонимы вы от всех?

К вам должно всем иметь почтенье,

Вы матери драгих утех,

К вам в нуждах ближней прибегает,

Отраду в муке обретает

Вдовец, женатый, холостой.

Где б ярость мы хуев смягчали,

Где б разны роскоши узнали,

Как не в обители такой?

III

Еще мой хуй не так согнулся,

Чтоб вовсе твердость потерял.

Не мните, чтоб он не проснулся

И чтоб, узря пизду, не встал;

Хотя бы вовсе был бессилен,

Но ваших смысл красот обилен

Его в желанну крепость взвесть.

Чего не сделают пиздами,

То сделают они руками;

Кто может хитрость их исчесть!

Я помню негде чел недавно,

Как некакий скупой старик

В неделю раз один исправно

Ходить в бордели приобвык.

За то, кто сделать то возмется,

Что у скупого раз зайдется,

Велику плату положил.

А без того имел все даром

И денешки свои с товаром

Всегда с собою уносил.

Одна сестра за то взялася,

Что толко их старик трудил

И что еще при том смеяся

С собою денги уносил.

Схватя подвяску шерстяную

И кликнув из подруг другую,

Взяла конец, дала другой,

Хуй слабый в петлю положила

И так его защекотила,

Что нехотя вздохнул скупой.

Дошел и я, красы драгие,

Дошел и я до сей беды.

Бывали времена такие,

Когда платили мне пизды,

Бывало, все за мной ходили,

Бывало, все меня просили,

Чтоб раз один хотя уеб;

За то меня вы одаряли,

Но вы лишь денги проебали,

А я вам силу всю проеб.

VII

Теперь, сестры златолюбивы,

Я к вам прибегнуть принужден,

Щастливы вы и прещастливы,

Что вами мир весь населен,

Старайтесь мне вы дать отраду,

А я за это вам в награду

Стараться буду вас проеть,

За всякий раз я малакейку,

Конечно, дам вам не копейку,

Но будут все рубли звенеть.

1762

Спор

Расспорился мужик с подобным мужиком

И называл его в задоре дураком:

— Ты еблю чтишь, дурак, тяжелою работой,

А я ее всегда веселой чту охотой.

Когда б по твоему, дурак, блядин сын, чли,

То б наши господа боярынь не ебли,

Они бы чванились и весь свой век гуляли,

А нас бы еть своих тогда жен заставляли.

1754

Справедливый ответ

За еблю некогда журила дочку мать:

— Эй, дочка, перестань, пожалуй, еть давать.

А дочка ей на то: — Тебе нет дела тут,

Что нужды в том тебе? вить не тебя ебут.

1760

Сражение между хуем и пиздой о первенстве

Не славного я здесь хочу воспеть Приапа,

Хуям что всем глава, как езуитам папа,

Но в духе я теперь сраженье возвещать,

В котором все хуи должны участье брать,

И в славу их начать гласить пизду такую,

Котора первенства не уступает хую.

Везде она его, ругаясь, презирает,

Всё слабостью его предерзко укоряет

И смело всем хуям с насмешкой говорит:

— Из вас меня никто не может усладить.

Во всех почти местах вселенной я бывала

И разных множество хуёв опробовала,

Но не нашла нигде такого хуя я,

Чтоб удовольствовать досыта мог меня,

За что вы от меня все будете в презреньи

И ввек я против вас останусь в огорченьи,

Которое во мне до тех продлится пор,

Пока не утолит из вас кто мой задор,

Пока не сыщется толь славная хуина,

Который бы был толст, как добрая дубина,

Длиною же бы он до сердца доставал,

Бесслабно бы как рог и день и ночь стоял

И, словом, был бы он в три четверти аршина,

В упругости же так, как самая пружина.

Хуи, услышавши столь дерзкие слова,

Пропала, — мнят, — с пиздой ввек наша голова,

С тех самых пор, как мы на свете обитаем

И разные места вселенной обтекаем,

Таскаемся везде, уже есть с двадцать лет,

И думаем, что нас почти весь знает свет,

Ругательств же таких нигде мы не слыхали,

Хоть всяких сортов пизд довольно мы ебали.

Что им теперь начать, сбирают свой совет.

Знать, братцы, — говорят, — пришло покинуть свет,

Расстаться навсегда с злодейскими пиздами,

С приятнейшими нам ебливыми странами.

Мы вышли, кажется, длиной и толстотой,

И тут пизды вничто нас ставят пред собой.

Осталася в одном надежда только нам,

Чтобы здесь броситься по бляцким всем домам,

Не сыщится ль такой, кто нас бы был побольше,

Во всем бы корпусе потверже и потолще,

Чтоб ярость он пизды ебливой утолил

И тем её под власть навек бы покорил.

Последуя сему всеобщему совету

Раскинулись хуи по белому все свету,

Искали выручки по всем таким местам,

Где только чаяли ебливым быть хуям.

По щастью хуй такой нечаянно сыскался,

Который им во всём отменным быть казался:

По росту своему велик довольно был

И в свете славнейшим ебакою он слыл,

В длину был мерою до плеши в пол-аршина,

Да плешь в один вершок—хоть бы куды машина.

Он ёб в тот самый час нещастную пизду,

Которую заеть решили по суду

За то, что сделалась широка через меру,

Магометанскую притом прияла веру;

Хоть абшита совсем ей не хотелось взять,

Да ныне иногда сверх воли брать велят.

Хуи, нашед его в толь подлом упражненье,

Какое сим, — кричат, — заслужишь ты почтенье?

Потщися ты себя в том деле показать,

О коем мы хотим теперь тебе сказать.

Проговоря сие, пизду с него снимают,

В награду дать ему две целки обещают,

Лишь только б он лишил их общего стыда,

Какой наносит им ебливая пизда.

Потом подробно всё то дело изъясняют

И в нем одном иметь надежду полагают.

Что слыша, хуй вскричал: «О вы, мои муде!

В каком вам должно быть преважнейшем труде.

Все силы вы свои теперя истощайте

И сколько можете мне крепость подавайте».

По сих словах хуи все стали хуй дрочить

И всячески его в упругость приводить,

Чем он оправившись так сильно прибодрился,

Хотя б к кобыле он на приступ так годился.

В таком приборе взяв, к пизде его ведут,

Котора, осмотрев от плеши и до муд,

С презреньем на него и гордо закричала:

— Я больше в два раза тебя в себя бросала.

Услышав хуй сие с досады задрожал,

Ни слова не сказав, к пизде он подбежал.

Возможно ль,—мнит,—снести такое огорченье?

Сейчас я с ней вступлю в кровавое сраженье.

И тотчас он в нее проворно так вскочил,

Что чуть было совсем себя не задушил.

Он начал еть пизду, все силы истощая,

Двенадцать задал раз, себя не вынимая,

И ёб её, пока всю плоть он испустил,

И долго сколь стоять в нём доставало сил.

Однако то пизде казалося всё дудки.

Еби, — кричит она, — меня ты целы сутки,

Да в те поры спроси, что чувствую ли я, —

Что ты прескверный сын, хотя ебёшь меня,

Ты пакостник, не хуй, да так назвать, хуёчик,

Не более ты мне, как куликов носочик.

Потом столкнула вдруг с себя она ево,

Не стоишь ты, — сказав, — и секеля мово,

Когда ты впредь ко мне посмеешь прикоснуться,

Тебе уж от меня сухому не свернуться,

Заёбинами ты теперь лишь обмочен,

А в те поры не тем уж будешь орошон,

Я скверного тебя засцу тогда как грека

И пострамлю ваш род во веки и в век века.

Оправясь от толчка, прежалкий хуй встает

И первенство пизде перед собой дает,

Хуи ж, увидевши такое пострамленье,

Возможно ль снесть, — кричат, — такое огорченье?

Бегут все от пизды с отчаяния прочь,

Конечно, — говорят, — Приапова ты дочь.

Жилища все свои навеки оставляют

И жить уж там хотят, где жопы обитают.

По щастью их тот путь, которым им иттить

И бедные муде в поход с собой тащить,

Лежал мимо одной известной всем больницы,

Где лечатся хуи и где стоят гробницы

Преславных тех хуёв, что заслужили честь.

И память вечную умели приобресть.

За долг они почли с болящими проститься,

Умершим напротив героям поклониться.

Пришед они туда всех стали лобызать

И странствия свого причину объявлять,

Как вдруг увидели старинного знакомца

И всем большим хуям прехрабра коноводца,

Который с года два тут в шанкоре лежит,

От хуерыка он едва только дышит.

Хотя болезнь его пресильно изнуряла,

Но бодрость с тем совсем на всей плеши сияла.

Племянником родным тому он хую был,

Который самого Приапа устрашил.

Поверглись перед ним хуи все со слезами

И стали обнимать предлинными мудами.

Родитель будь ты нам, — к нему все вопиют, —

Пизды нам нынече проходу не дают,

Ругаются всё нам и ни во что не ставят,

А наконец они и всех нас передавят.

Тронися жалостью, возвысь наш род опять

И что есть прямо хуй, ты дай им это знать.

Ответ был на сие болящего героя:

— Я для ради бы вас не пожалел покоя,

Но видите меня: я в ранах весь лежу,

Другой уже я год и с места не схожу,

От шанкора теперь в мученьи превеликом

И стражду сверх того пресильным хуерыком,

Который у меня мои все жилы свел.

Такой болезни я в весь век свой не имел;

Стерпел ли б я от пизд такое оскорбленье —

Я б скоро сделал им достойно награжденье.

Такой ответ хуёв хоть сильно поразил,

Однако не совсем надежды их лишил.

Вторично под муде все плеши уклоняют,

К войне его склонить все силы прилагают.

Одно из двух, — кричат, — теперь ты избери:

Иль выдь на бой с пиздой, иль всех нас порази.

Тронулся наш герой так жалкою мольбою.

Ну, знать, что, — говорит, — дошло теперь до бою,

Вить разве мне себя чрез силу разогнуть

И ради уже вас хоть стариной тряхнуть.

Проговоря сие, тот час он встрепенулся,

Во весь свой стройный рост проворно разогнулся,

В отрубе сделался с немногим в три вершка,

Муде казалися как будто два мешка,

Багряна плешь его от ярости сияла

И красны от себя лучи она пускала.

Он ростом сделался почти в прямой аршин

И был над прочими как будто господин.

Хуи, узрев его в столь красной позитуре,

Такого хуя нет, — кричат, — во всей натуре,

Ты стоишь назван быть начальником хуёв,

Когда ни вздумаешь, всегда ети готов.

Потом, в восторге взяв, на плеши подымают,

Отцом его своим родимым называют,

Всяк силится ему сколь можно услужить

И хочет за него всю плоть свою пролить.

Несут его к пизде на славное сраженье.

Будь наше ты, — кричат, — хуино воскресенье.

С такою помпою к пизде его внесли,

Что связи все её гузенны потрясли —

Она вскочила вдруг и стала в изумленьи,

Не знала, что начать, вся будучи в смятеньи.

А хуй, узрев пизду, тотчас вострепетал,

Напружил жилы все и сам весь задрожал,

Скочил тотчас с хуёв и всюду осмотрелся,

Подшед он к зеркалу, немного погляделся,

Потом к ней с важностью как архерей идёт

И прежде на пизду хуерыком блюёт,

А как приближился, то дал тычка ей в губы.

Мне нужды нет, — вскричал, — хоть были б в тебе зубы.

Не трушу я тебя, не страх твои толчки,

Размычу на себя тебя я всю в клочки

И научу’тебя, как с нами обходиться,

Не станешь ты вперед во веки хоробриться.

По сих словах тотчас схватил пизду за край.

Теперя,—говорит,—снесу тебя я в рай.

И стал её на плешь тащить сколь было силы.

Пизда кричит: «Теперь попалась я на вилы».

Потом, как начал он себя до муд вбивать,

По всей её дыре как жерновы орать,

Пизда, почувствовав несносное мученье,

Умилосердися и дай мне облегченье,

Клянусь тебе, — кричит, — поколь я стану жить,

Почтение к хуям ввек буду я хранить.

Однако жалоб сих не внемля хуй ни мало

До тех пор ёб, пока движенья в ней не стало.

А как увидел он, что чувства в ней уж нет,

То, вышед из нее, сказал: «Прости, мой свет,

И ведай, что хуй пред вами верх имеют,

Пизды их никогда пренебрегать не смеют,

Но должны к ним всегда почтение иметь,

Безотговорочно всегда давать им еть».

С тех самых пор хуи совсем пизд не страшатся,

Которы начали пред ними возвышаться,

И в дружестве они теперича живут,

Хуи пизд завсегда как надобно ебут.

По окончании сего толь славна бою

Прибегли все хуи к прехраброму герою,

Припадши начали от радости кричать:

— Нам чем великого толь мужа увенчать,

Который весь наш род по-прежнему восставил,

Геройство же свое до самых звезд прославил.

Мы вместо лавр тебя пиздами уберём

И даже до небес хвалой превознесём.

Красуйся, наш герой, и царствуй над пиздами,

Как ты начальствуешь над всеми здесь хуями.

1764

Ссора

Повздорил некогда ленивый хуй с пиздою,

С задорной блядкою, прямою уж звездою.

Пизда, его браня, сказала: — Ты дурак,

Ленивый сукин сын, плешивый черт, елдак.

Взбесился хуй тогда, в лице переменился,

Надулся, покраснел и в кость вдруг претворился,

За губы и усы пизду он вдруг схватил

И на плешь на свою с куфьею посадил.

1757

Стихотворцы

Лишь только рифмачи в беседе где сойдутся,

То молвив слова два, взлетают на Парнас,

О преимуществе кричать они соймутся.

Так споря, вот один вознес к другому глас:

— Но если ты пиит, скажи мне рифму к Ниобу.

Другой ответствовал: — Я мать твою ебу.

1756

Торг

Что молвлю, господа, то будет не издевка.

Разносчицей в ряду цитронов была девка,

Молодчик молодой и лакомка тут был,

Задумал их купить и для того спросил:

— Цитронам сим цена, голубушка, какая?

— Копеек только пять, цена недорогая.

— Так дорого, — сказал, — ебочков разве пять.

— Лишь в долг, сударь, не дам, изволь за это взять.

1759

Торжественным воротам

Нерукотворный труд, создание Природы,

Гряут тобой во все концы земли народы,

Стоишь, как свет, и пасть не придет череда,

Ты цель всех наших дум и путь в живот, пизда.

1756

Требование

— Позволь, сударыня, мне сделать то же точно,

В чем упражнялись те, кто делали тебя,

Авось и мне удастся ненарочно

Сделать такую ж, хоть не для себя.

1759

Улика подьячего

Не выписал писец какого-то указу,

Не внес его в екстракт по судному приказу.

Взошел в повытье дьяк и дело то просил.

— Еще-ста не готов, — подьячий говорил.

Взбесился секретарь, велел подать железы,

Хотел стегать плетьми, да сжалился на слезы,

Ебену только мать с наставкою сказал,

Ерыгой, пьяницой, пиздой его тазал.

Подьячий перед ним туда-сюда вертелся,

— Ей-ей сте, — говорил, — я пьяным не имелся.

— Мошенник, сукин сын, пред мной ты хочешь лгать,

Я тот час прикажу твой рот говном зажать,

Не будешь никогда ты мною издеваться,

Пред ставкой очною ты хочешь запираться!

Не я ли всякой день хожу сам на кабак —

Всегда вижу тебя, — сказал копейсту дьяк.

1759

Федул

— Федулушка, мой свет, какой это цветок,

Который у мущин блистает из порток?

Я видела намнясь, как с батюшкой лежала,

Что матушка, пришед, рукой его держала.

Пожалуй, мне его, голубчик, растолкуй, —

Просила девушка. Федул сказал ей: — Хуй.

1760

Хую

Восстань, восстань и напрягайся,

Мой хуй, мужайся, стой, красней,

На грозну брань вооружайся

И стену ты пизды пробей.

Пробей и, кровью обагренный,

Явись, сугубо разъяренный,

Удобен к новым чудесам.

Да возгласят хвалы повсюды

Тебе, герой, другие уды,

Воздвигнув плеши к небесам.

В источник пиздей окунися,

Но пламень свой не утуши,

В крови победы омочися

И плешью, хуй, стихи пиши.

Хвали себя, колико можно,

Чтоб быть хвалену, хвастать должно:

Дар гибнет там, где славы нет.

Хотя ты грановит и ярок,

Хоть толст, красен, ретив и жарок,

Не скажешь — не узнает свет.

III

Се уж таинственною силой

Тебя колеблет ратный жар,

Восстал герой, влекомый жилой,

Восстал, готов свершить удар.

О, витязь! красный и любезный!

Героев больше всех полезный!

Без броней и без всяких збруй,

Тобой природа вся живится,

Тобой все тешится, родится,

Тобой, всех благ источник — хуй!

О! дар, из всех даров дражайший!

Ты, хуй, всего нужнее нам,

Для нас ты к щастью путь сладчайший:

Орудие утех пиздам.

И радость только там родится,

Где хуй стоит, где он ярится,

Геенна там, где хуя нет.

Когда б Судьба тя не создала,

Природа б целкою страдала,

И пребыл бы кастратом свет.

Ты всех и вся равно прельщаешь,

Когда ты крепко лишь стоишь,

Равно в треухе утешаешь,

Как и под чепчиком манишь.

Коль девушка когда стенает —

О чем?—Тебя она желает,

Ценою крови хуй купить.

О чем же там вдова крушится? —

Что не с кем ей повеселиться

И некому вдове забить.

Молодка, облившись слезами,

Рыдает, проклиная щель,

Царапает пизду руками,

Коль отлучен от ней кобель.

Молодушка о том крушится,

Что больше не стоит, валится

Хозяинов буйной кутак.

Весь свет тебя, хуй, прославляет,

Хоть именем не называет,

Но делом хую служит всяк.

VII

Гомер на лире велегласной

Не гнев Ахилла воспевал —

Тебя он пел, о! хуй прекрасный!

Хоть хуем он не называл.

Коль Бризеида бы смяхчила

Елдак Ахиллов, что вздрочила,

То не сердился б воин сей.

И в славу б те еще ебали

Цари, кой, како прах, пропали,

Сраженны плешью, хуй, твоей.

VIII

Когда пизды Ахилл лишился,

Он хуем плошки разбивал,

Но, чтоб он в гневе усмирился,

Патрокл ему в задок давал.

Потом, когда сего убили,

Тогда-то хуя рассердили;

Он взял копье и шел на брань.

Разил, губил всех без пощады,

Приамовы тут пали чады,

Почувствуя елды сей длань.

Дидона, против всех воюя,

Могла ли ратися с тобой?

На вертеле троянска хуя

Сама исжарилась с пиздой.

А та не хуем ли сраженна,

Пизда, в звезде что обращенна,

Когда уже пропал в ней смак?

Дианна, хуй не знав, гордилась,

Сама увидевши, взвалилась

К Андиомону на кутак.

Колико крат ни унижался

Юпитер, позабыв себя,

В быка и гуся обращался,

Чтоб только усмирить тебя.

Венера целый век прельщала,

Однако же не устояла

Против кривого мужика,

Красы всю хитрость истощила

На то, чтоб наконец хватила

Кузнечна жарка елдака.

Живи, о хуй! и утешайся

Бессмертной славой сих побед,

Еби и ввеки не прельщайся

На гибельный премудрых след.

Они природу посрамляют

И бедные пизды не знают,

Пизды, чего приятней нет!

Когда б одни лишь мудры жили,

Они б в пять лет опустошили

Сей людный и прекрасный свет.

XII

О вы, парнасские питомцы!

Составьте велегласный хор,

Писатели и стихотворцы

И весь чистейших сестр собор,

Согласно хуя прославляйте,

Из рода в род стоять желайте,

Да он вдохнет вам жар, как петь!

А я вам подражать не буду

И то вовеки не забуду,

Что хуй нам дан на то, чтоб еть.

1759