Портрет

Я долго знал её, но разгадать не мог.

Каким-то раздвоением чудесным

Томилась в ней душа. Её поставил Бог

На рубеже меж пошлым и небесным.

Прибавить луч один к изменчивым чертам –

И Винчи мог бы с них писать лицо Мадонны;

Один убавить луч – за нею по пятам

Развратник уличный помчался ободрённый.

В её словах был грех и страстью взор горел,

Но для греха она была неуязвима.

Она бы соблазнить могла и херувима,

Но демон обольстить её бы не сумел.

Ей чуждо было всё, что мир считал стыдливым,

И, в мире не признав святого ничего,

Она лишь в красоте ценила божество,

И грех казался ей не злым, а некрасивым.

И некрасивыми, как грех, казались ей

Объятия любви и материнства муки.

Она искала встреч и жаждала разлуки,

Святая без стыда, вакханка без страстей.

Тебе, я знаю, жить недолго суждено.

Смеёшься ль ты порой, грустишь ли одиноко,

Всегда ты нам чужда, душа твоя далёко.

Так тучи в поздний час, когда в полях темно,

Последним золотом заката догорая,

Блестит одна, земле и небесам чужая.

Как тучка лёгкая, короткой жизни путь

Проходишь ты, горя красою безучастной.

Боишься ты любви, томя напрасно грудь

Мечтами гордыми и жалостью бесстрастной.

Но более, чем жизнь, чем свет и божество,

Твоей души люблю я красоту больную.

И много стражду я, и тяжело ревную,

Но изменить в тебе не мог бы ничего.

Быть может, близок день, и я приду с цветами

Туда, где цвет увял нездешней красоты.

Как тучка бледная, сольёшься с небесами,

Растаешь в вечности, загадочной, как ты.

1907