Равновесие

Воскресных прогулок цветная плотва

Исполнена лучшей отваги.

Как птицы, проходят, плывут острова

Крестовский, Петровский, Елагин.

Когда отмелькают кульки и платки,

Останется тоненький парус,

Ныряющий в горле высокой реки,

Да небо: за ярусом ярус.

Залив обрастает кипучей травой,

У паруса — парусный нрав,

Он ветреной хочет своей головой

Рискнуть, мелководье прорвав.

Но там, где граниту велели упасть,—

У ржавой воды и травы,—

От скуки оскалив беззубую пасть,

Сидят каменистые львы.

Они рассуждают, глаза опустив,

На слове слепом гарцуя,

О том, что пора бы почистить залив,

Что белая ночь не к лицу им.

Но там, где ворох акаций пахучих,

В кумирне — от моста направо,

Сам Будда сидит позолоченной тучей

И нюхает жженые травы.

Пустынной Монголии желтый студент,

Покинув углы общежитья,

Идет через ночи белесый брезент

В покатое Будды жилище.

Он входит и смотрит на жирный живот,

На плеч колокольных уклоны,

И львом каменистым в нем сердце встает

Как парус на травах зеленых.

Будда грозится всевластьем своим...

Сюда, в этот северо–западный сон,

Сквозь жгучие жатвы, по льдинам седым,

Каким колдовством занесен?

С крылатой улыбкой на тихом лице

Идет монгол от дверей:

«Неплохо работает гамбургский цех

Литейщиков — слесарей».

1926