Международный проспект

Есть на земле Московская застава.

Ее от скучной площади Сенной

проспект пересекает, прям, как слава,

и каменист, как всякий путь земной.

Он столь широк, он полн такой природной,

негородской свободою пути,

что назван в Октябре – Международным:

здесь можно целым нациям пройти.

«И нет сомненья, что единым шагом,

с единым сердцем, под единым флагом

по этой жесткой светлой мостовой

сойдемся мы на Праздник мировой...»

Так верила, так пела, так взывала

эпоха наша, вся – девятый вал,

так улицы свои именовала

под буйный марш «Интернационала»...

Так бог когда–то мир именовал.

А для меня ты – юность и тревога,

Международный, вечная мечта.

Моей тягчайшей зрелости дорога

и старости грядущей красота.

Здесь на моих глазах росли массивы

Большого Ленинграда.

                 Он мужал

воистину большой, совсем красивый,

уже огни по окнам зажигал!

А мы в ряды сажали тополя,

люд комсомольский,

            дерзкий и голодный.

Как хорошела пустырей земля!

Как плечи расправлял Международный!

Он воплощал все зримей нашу веру...

И вдруг, с размаху, сорок первый год, –

и каждый дом уже не дом, а дот,

и – фронт Международный в сорок первом.

И снова мы пришли сюда...

                       Иная

была работа: мы здесь рыли рвы

и трепетали за судьбу Москвы,

о собственных терзаньях забывая.

...Но этот свист, ночной сирены стоны,

и воздух, пойманный горящим ртом...

Как хрупки ленинградские колонны!

Мы до сих пор не ведали о том.

...В ту зиму по фронтам меня носило, –

по улицам, где не видать ни зги.

Но мне фонарь дала «Электросила»,

а на «Победе» сшили сапоги.

(Фонарь – пожалуй, громко, так, фонарик –

в моей ладони умещался весь.

Жужжал, как мирною весной комарик,

но лучик слал – всей тьме наперевес...)

А в госпиталях, где стихи читала

я с горсткою поэтов и чтецов,

овацией безмолвной нам бывало

по малой дольке хлеба от бойцов...

О, да не будет встреч подобных снова!

Но пусть на нашей певческой земле

да будет хлеб – как Творчество и Слово

и Слово наше – как в блокаду хлеб.

Я вновь и вновь твоей святой гордыне

кладу торжественный земной поклон,

не превзойденный в подвиге доныне

и видный миру с четырех сторон.

……………….

Пришла Победа...

            И ее солдат,

ее Правофланговый – Ленинград,

он возрождает свой Международный

трудом всеобщим,

             тяжким,

                 благородным.

И на земле ничейной... да, ничья!

Ни зверья, и не птичья, не моя,

и не полынная, и не ржаная,

и все–таки моя, – одна, родная;

там, где во младости сажали тополя,

земля – из дикой ржавчины земля, –

там, где мы не достроили когда–то,

где, умирая, корчились солдаты,

где почва топкая от слез вдовиц,

где что ни шаг, то Славе падать ниц, –

здесь, где пришлось весь мрак и свет изведать,

среди руин, траншеи закидав,

здесь мы закладывали Парк Победы

во имя горького ее труда.

Все было сызнова, и вновь на пустыре,

и все на той же розовой заре,

на юношеской,

          зябкой и дрожащей;

и вновь из пепла вставшие дома,

и взлеты вдохновенья и ума,

и новых рощ младенческие чащи...

Семнадцать лет над миром протекло

с поры закладки, с памятного года.

Наш Парк шумит могуче и светло, –

Победою рожденная природа.

Приходят старцы под его листву –

те, что в тридцатых были молодыми.

и матери с младенцами своими

доверчиво садятся на траву

и кормят грудью их...

              И семя тополей –

летучий пух – им покрывает груди...

И веет ветер зреющих полей,

и тихо, молча торжествуют люди...

И я доныне верить не устала

и буду верить – с белой головой,

что этой жесткой светлой мостовой,

под грозный марш «Интернационала»

сойдемся мы на Праздник мировой.

Мы вспомним всё: блокады, мрак и беды,

за мир и радость трудные бои, –

и вечером над нами Парк Победы

расправит ветви мощные свои...

1956–1963