Но я все время помню про одну...

Но я все время помню про одну,

про первую блокадную весну.

.  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .

А сколько ржавых коек и кроватей

на улицах столпилось в эти дни!

Вокруг развалин горбились они,

бессмысленно пытаясь прикрывать их.

Костлявый их, угрюмый хоровод

кружил везде, где рыли огород...

И просто так толпились тут и там

на набережной —

               черные, нагие,

как будто б отдыхала по ночам

на них сама врагиня Дистрофия.

Идешь, считаешь и — не сосчитать...

Не спать на них хозяевам, не спать!

Железным пухом ложе им стеля,

покоит их державная земля.

.  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .

Я столько раз сердца терзала ваши

неумолимым перечнем утрат.

Я говорила вслух о самом страшном,

о чем и шепотом не говорят.

Но Ленинград,

             отец мой,

                      дом и путь,

все в новые пространства посылая,

ты говоришь мне:

                — Только не забудь! —

И  вот — ты видишь:

                   я не забываю.

1964