Воспоминание (И вот в лицо пахнуло земляникой. .)

И вот   в лицо пахнуло земляникой,

смолистым детством, новгородским днем...

В сырой канавке, полной лунных бликов,

светляк мигнул таинственным огнем...

И вновь брожу, колдуя над ромашкой,

и радуюсь,

         когда, услыша зов,

появятся сердитые букашки

из дебрей пестиков и лепестков.

И на ладони, от букетов липкой,

нарочно обещая пирога,

ношу большую старую улитку,

прошу улитку выставить рога...

Ты все еще меня не покидаешь,

повадка, слух и зрение детей!

Ты радуешь, печалишь, и взываешь,

и удивляешься,

             пьянея от затей.

Но мне не страшно близкого соседства,

усмешек перестарков не боюсь,

и время героическое детства

спокойно входит в молодость мою.

Рассвет сознания. Открытые миры.

Разоблаченье старших до конца:

разгадано рождение сестры

и появленье птицы из яйца.

Все рушится.

Все ширится и рвется.

А в это время — в голоде, в огне —

Республика блокаде не сдается

и открывает отрочество мне.

Сплошные игры держатся недолго,

недолго тлеет сказка, светлячок:

мы ездим на субботники за Волгу,

и взрослый труд ложится на плечо.

Джон Рид прочитан.

Месяцы каникул

проводим в пионерских лагерях.

Весь мир щебечет, залит земляникой,

а у костров о танках говорят.

Республика! Но ты не отнимала

ни смеха, ни фантазий, ни затей.

Ты только, многодетная, немало

учила нас суровости твоей.

И этих дней прекрасное наследство

я берегу как дружеский союз,

и слух,

      и зрение,

              и память детства

по праву входят в молодость мою.

1933