Город Серафима Дагаева

Старый горбатый город - щебень и синева,

Свернута у подсолнуха рыжая голова,

Свесилась у подсолнуха мертвая голова, -

Улица Павлодарская, дом номер сорок два.

С пестрой дуги сорвется колоколец, бренча,

Красный кирпич базара, церковь и каланча,

Красен кирпич базара, цапля - не каланча,

Лошади на пароме слушают свист бича.

Пес на крыльце парадном, ласковый и косой,

Верочка Иванова, вежливая, с косой,

Девушка-горожанка с нерасплетенной косой,

Над Иртышом зеленым чаек полет косой.

Верочка Иванова с туфлями на каблуках,

И педагог-словесник с удочками в руках.

Тих педагог-словесник с удилищем в руках,

Небо в гусиных стаях, в медленных облаках.

Дыни в глухом и жарком обмороке лежат,

Каждая дыня копит золото и аромат,

Каждая дыня цедит золото и аромат,

Каждый арбуз покладист, сладок и полосат.

Это ли наша родина, молодость, отчий кров, -

Улица Павлодарская - восемьдесят дворов?

Улица Павлодарская - восемьдесят дворов,

Сонные водовозы, утренний мык коров.

В каждом окне соседском тусклый зрачок огня.

Что ж, Серафим Дагаев, слышишь ли ты меня?

Что ж, Серафим Дагаев, слушай теперь меня:

Остановились руки ярмарочных менял.

И, засияв крестами в синей, как ночь, пыли,

Восемь церквей купеческих сдвинулись и пошли,

Восемь церквей, шатаясь, сдвинулись и пошли -

В бурю, в грозу, в распутицу, в золото, в ковыли.

Пики остры у конников, память пики острей:

В старый, горбатый город грохнули из батарей.

Гулко ворвался в город круглый гром батарей,

Баржи и пароходы сорваны с якорей.

Посередине площади, не повернув назад,

Кони встают, как памятники,

Рушатся и хрипят!

Кони встают, как памятники,

С пулей в боку хрипят.

С ясного неба сыплется крупный свинцовый град.

Вот она, наша молодость - ветер и штык седой,

И над веселой бровью шлем с широкой звездой,

Шлем над веселой бровью с красноармейской звездой,

Списки военкомата и снежок молодой.

Рыжий буран пожара, пепел пустив, потух,

С гаубицы разбитой зори кричит петух,

Громко кричит над миром, крылья раскрыв, петух,

Клювом впиваясь в небо и рассыпая пух.

То, что раньше теряли, -  с песнями возвратим,

Песни поют товарищи, слышишь ли, Серафим?

Громко поют товарищи, слушай же, Серафим, -

Воздух вдохни - железом пахнет сегодня дым.

Вот она, наша молодость, -  поднята до утра,

Улица Пятой Армии, солнце. Гудок. Пора!

Поднято до рассвета солнце. Гудок. Пора!

И на местах инженеры, техники, мастера.

Зданья встают, как памятники, не повернув назад.

Выжженный белозубый смех ударных бригад,

Крепкий и белозубый смех ударных бригад, -

Транспорт хлопка и шерсти послан на Ленинград.

Вот она, наша родина, с ветреной синевой,

Древние раны площади стянуты мостовой,

В камень одеты площади, рельсы на мостовой.

Статен, плечист и светел утренний город твой!

1931