Ах, эстрада, зачем же...

Ах, эстрада, зачем же

ты поэта тянула наверх?

Точно камушки в речке,

блестели глаза в темном зале...

А он рвался, кричал

про двадцатый, собственный век,

руки за спину пряча,

хотя вовсе их не вязали.

Он забыл:

лишь негромкий голос

может звезд отдаленных достичь.

(И об этом есть даже

в междугородной инструкции...)

Он миры сокрушал

перед публикой в восемь тысяч!

А потом были просто –

автобусы институтские.

Что же вспомнится позже?

Тьма, жара, записок клочки.

Пот на лбу

и острить полуцарственные навыки.

И –

крест-накрест белые

прожекторные лучи,

как работающие шкивы

мукомольной фабрики!..

1975