Гончар

У нас в деревне жил гончар.

Все звали Санькой. Был он стар

для клички этакой, но что ж –

коль ростом мал и телом тощ...

Картавил. Гладкое лицо.

Влияла водка или что?

Румяное и без морщин,

что очень редко у мужчин...

Он жил в деревне год всего

иль два. Не более того.

Кто дров принес иль щи сварил,

свистульку-уточку дарил...

С улыбкой смутной столик свой

крутил он левою ногой!

И мокрый глиняный сосуд

блестел, вращаясь, весом в пуд.

Тончел и рос он, а потом

в печь уходил! Но суть не в том...

Был влюбчив Саня – смех и грех.

Любил девчат – чтоб выше всех!

И чтоб здоровая была.

Чтоб серьги – как колокола!

Он слал им с глиняной горы

свои звенящие дары.

Записки сочинял в стихах,

глазурью покрывал в горшках...

А женщины, смеясь над ним,

читали мужикам своим.

Конечно, Саню иногда

лупили. Но ведь как вода!

Лупи ее шестом, рукой –

течет себе, течет рекой!..

Так вот к чему я речь веду –

на третьем иль втором году

исчез наш Санька, наш гончар,

пропал под гнетом женских чар.

Был слух – что тут прошла одна

из деревушки Борона,

два метра росту, дивный стан,

красавица, в глазах – дурман.

И Санька приглянулся ей

неясной дерзостью своей.

И он за ней – как колобок.

И не вернулся... Милуй бог!

Сто кринок красных и горшков,

кувшинов, прочих пустяков

колхоз раздал всему селу,

а малышне нашлось в углу –

свистулек, дудочек, чудес –

игрушек разных – целый лес!

И уж как начали свистеть

мальчишки в глину, клен и медь,

в дуделки, пикалки, манки,

что птицы вдруг из-за реки

огромной тучей, голубой,

зеленой, алой, золотой –

как налетели на село,

и как запели, как пошло!..

На жердочках, на ворота’х,

на стрехах, окнах и коньках

сидели и пищали враз –

как будто спрашивали нас –

кто вызвал?

Ну, а Санька – он

был счастлив, нет ли, а умен...

И жаль мне только – до сих пор

не знаю, где его костер,

где варят щи из топора

жена и дети гончара...

1976