Над степью хакасской взрываются грозы...

Над степью хакасской взрываются грозы,

темнеет земля и белеет земля.

Помет лошадиный, как серая роза,

лежит на холме среди пут ковыля.

А красные скалы, а красные склоны,

а желтые горы уходят во тьму.

И где ты ни встанешь – планета наклонна,

и мир весь ответит, коль крикнешь кому!

Отары овец тихо дремлют в низине,

средь синего лотоса и чабреца.

Но движется ливень медведем в малине –

шумя, и сопя, и ломя до конца!

Ты кепку поймал. Ветер сумрачным жаром

пред самым дождем наступает от гор.

И рухнули жерди старинной кошары,

кизяк покатился, сморгнуло костер...

И вздрогнули кони, и морды задрали,

и от наслажденья застыли они.

Вот смутными стали. Вот белыми стали

за бешеным ливнем, у тучи в тени.

А в серой степи, возле каменных чудищ,

ягненок с зеленым числом на боку

и блеет и мечется... Ты не забудешь,

как солнце могильники жгло на скаку.

Как ливень, погаснув, с веселой отвагой

опять накрывал этих скал красноту,

как будто седой папиросной бумагой

прекрасное в книге веков паспарту.

Как на день сто раз изменялась погода,

как шли мы, склонясь,– то на свет, то на тьму;

и легкие жгла нам ознобом свобода,

и все мы кричали. Зачем? И кому?..

1988