Тундра

Дрожа, скользит железное корыто

в ночной воде, над вечной мерзлотой...

Хоть мы с тобою живы, не убиты,

здесь почему-то страшно нам с тобой.

Днем видели кренящиеся пихты,

а ночью зреет негасимый свет...

Хоть мы с тобою точно не убиты,

но и в объятиях покоя нет.

Здесь лагеря как в землю провалились.

Здесь нынче  тундра, да мошка, да гнус...

«Я не вернусь сюда!..» – душа томилась,

и каждый раз я знал, что я вернусь.

Наверно, оттого, что пламень красный

позвал отца наивного в ЧК,

где вел борьбу он с контрою опасной

на уровне соседа-мужичка.

Жег самолично церкви и мечети,

ходил в лаптях, но со звездой во лбу,

рожь отнимая... богатеев этих,

он свято верил, надобно к столбу!

А то,что Пушкин из дворян, – случайность!

Тукай богатым был, зато страдал!

Отныне победила чрезвычайность –

и на зубах, и в голосе металл...

Так будьте прокляты, обманы века:

и лысый демон, тот полуеврей,

что до сих пор в стекле (вторая Мекка –

его, как краб на горле, мавзолей!),

и восхищенная шпана с вокзалов,

бездельники, надевшие очки,

насильники в наганах и кинжалах,

усами призакрывшие клыки!

Вы обольстили пьянкой, обманули

Россию, запугали до кишок,

хоть вас потом самих сразили пули,

и вы ушли в цемент или в мешок...

Но жаль доверчивых крестьян России,

неграмотных зевластых работяг!

Теперь, когда виски уже седые

у внуков – светит Китежем ГУЛАГ.

Не знаю, что отец пред смертью думал,

бутылку водки пряча от врача,

но мне как будто демон в душу дунул,

и нечисть обступила, хохоча.

Мол, ты-то что тоскуешь? Дело в прошлом,

а сын не отвечает за отца...

Но я ответить как-то все же должен,

не знаю, как, – ответить до конца.

Молиться за невинно убиенных,

за тех ли, кто не ведал, что творил,

при свете золотом небес надменных

на Севере, где не хранят могил?..

1999