В ожидании парома

Вильям, ты накаркал, как будто ворона

иль черная чайка в приморском лесу...

Нам вот уж за тридцать. Глядим угнетенно

на лживое солнце, чужую красу.

Другие благие бегут молодые,

бренчат на гитаре средь мелких забот...

А мы – о пожарах и бедах России.

И этак весь день, и вот так круглый год.

Слова «справедливость», «доверье», «свобода»

не сходят у нас, как табак, с языка.

Копались бы лучше среди огорода.

Ловили бы лучше в реке окунька.

Да кто мы такие?! Пииты, поэты,

и спросят не нас (хоть и выхватят нас!).

Кончаем бесплодные наши секреты,

бездомные споры, тяжелый рассказ!

Пусть снова приснится, что да, мы пророки,

и наши слова не угаснут зазря...

В потемках народ наш плывет на пароме,

покосами пахнет и тлеет заря.

Лиц не разгляжу – только светят цигарки,

и говор в ночи над рекою плывет,

и голосом звонким бедовой татарки

овца от села нам навстречу поет.

Кончай тары-бары! Мы тоже татары,

бессмысленно жизнь не погубим свою...

Возьми ты фанерную эту гитару,

остатком души я тебе подпою.

Все славно на свете – и водка, и цены...

все сладко на свете – и ложь, и покой...

Как бабочка, наша тревога мгновенна –

лишь вымажет лбы нам пыльцой золотой!

Ах, если б не гордость, ах, если б не споры,

мы были богаты б и ликом смуглы...

Снежинки висят на висках, будто шпоры...

И люди, смеясь, наплывают из мглы...

2001