Kinderbalsam

Высоко над Гейдельбергом,

В тихом горном пансионе

Я живу, как институтка,

Благородно и легко.

С «Голубым крестом» в союзе

Здесь воюют с алкоголем,—

Я же, ради дешевизны,

Им сочувствую вполне.

Ранним утром три служанки

И хозяин и хозяйка

Мучат господа псалмами

С фисгармонией не в тон.

После пения хозяин

Кормит кроликов умильно,

А по пятницам их режет

Под навесом у стены.

Перед кофе не гнусавят,

Но зато перед обедом

Снова бога обижают

Сквернопением в стихах.

На листах вдоль стен столовой

Пламенеют почки пьяниц,

И сердца их и печенки...

Даже портят аппетит!

Но, привыкнув постепенно,

Я смотрю на них с любовью,

С глубочайшим уваженьем

И с сочувственной тоской...

Суп с крыжовником ужасен,

Вермишель с сиропом — тоже,

Но чернила с рыбьим жиром

Всех напитков их вкусней!

Здесь поят сырой водою,

Молочком, цикорным кофе

И кощунственным отваром

Из овса и ячменя.

О, когда на райских клумбах

Подают такую гадость,—

Лучше жидкое железо

Пить с блудницами в аду!

Иногда спускаюсь в город,

Надуваюсь бодрым пивом

И ехидно подымаюсь

Слушать пресные псалмы.

Горячо и запинаясь,

Восхищаюсь их Вильгельмом,—

А печенки грешных пьяниц

Мне моргают со стены...

Так над тихим Гейдельбергом,

В тихом горном пансионе

Я живу, как римский папа,

Свято, праздно и легко.

Вот сейчас я влез в перину

И смотрю в карниз, как ангел:

В чреве томно стонет солод

И бульбулькает вода.

Чу! Внизу опять гнусавят.

Всем друзьям и незнакомым,

Мошкам, птичкам и собачкам

Отпускаю все грехи...

1907