* * *

Тех, кто страдает гордо и угрюмо,

Не видим мы на наших площадях:

Задавлены случайною работой

Таятся по мансардам и молчат...

Не спекулируют, не пишут манифестов,

Не прокурорствуют с партийной высоты,

И из своей больной любви к России

Не делают профессии лихой...

Их мало? Что ж... Но только ими рдеют

Последние огни родной мечты.

Я узнаю их на спектаклях русских

И у витрин с рядами русских книг –

По строгому, холодному обличью,

По сдержанной печали жутких глаз...

В Америке, в Каире иль в Берлине

Они одни и те же: боль и стыд.

Они – Россия. Остальное – плесень:

Валюта, декламация и ложь,

Развязная, заносчивая наглость,

Удобный символ безразличных – «наплевать»,

Помойка сплетен, купля и продажа,

Построчная истерика тоски

И два десятка эмигрантских анекдотов.....

Между 1920 и 1923