В башкирской деревне

За тяжелым гусем старшим

Вперевалку, тихим маршем

Гуси шли, как полк солдат.

Овцы густо напылили,

И сквозь клубы серой пыли

Пламенел густой закат.

А за овцами коровы,

Тучногруды и суровы,

Шли, мыча, плечо с плечом.

На веселой лошаденке

Башкиренок щелкал звонко

Здоровеннейшим бичом.

Козы мекали трусливо

И щипали торопливо

Свежий ивовый плетень.

У плетня на старой балке

Восемь штук сидят, как галки,

Исхудалые, как тень.

Восемь штук туберкулезных,

Совершенно не серьезных,

Ржут, друг друга тормоша.

И башкир, хозяин старый,

На раздольный звон гитары

Шепчет: «Больно караша!»

Вкруг сгрудились башкирята.

Любопытно, как телята,

В городских гостей впились.

В стороне худая дева

С волосами королевы

Удивленно смотрит ввысь.

Перед ней туберкулезный

Жадно тянет дух навозный

И, ликуя, говорит —

О закатно–алой тризне,

О значительности жизни,

Об огне ее ланит.

«Господа, пора ложиться —

Над рекой туман клубится».

— «До свиданья!», «До утра!»

Потонули в переулке

Шум шагов и хохот гулкий...

Вечер канул в вечера.

А в избе у самовара

Та же пламенная пара

Замечталась у окна.

Пахнет йодом, мятой, спиртом,

И, смеясь над бедным флиртом,

В стекла тянется луна.

1909