Глас возрожденной Ольги к сыну Святославлю

Едва лишь полночь под звездами

       В глубокой томной тишине,

       Махнув снотворными крылами,

       Прешла -- и в утренней стране

       Белеть свет начал сквозь завесы,

       Я зрю -- два жителя славянски

       С смущенным неким видом там

       Из хижин тихо выступают.

       Единый млад и воин был;

       Другой от многих лет согбен

       И представляет гражданина.

       «Не слышишь ли, -- младой вещает, --

       Протяжный тамо томный стон?

       Не знаешь ли, что значит он?

       Он простирается оттоле,

       Где вдруг спираются на тверди

       Кровавоогненны столпы

       И где Полярная звезда

       Дрожит сквозь неку слезну влагу».

       Старец

       Я слышу, юноша, шум ветров

       И вижу там огни живые;

       Но взор и слух мой слаб. О рок!

       Мне мнится: дух бесплотный ходит

       Там над порогами Днепра;

       Он тихо прорицает жребий...

       Толики знамения мрака

       Не носят рок простых людей,

       Но час вздыхающих князей,

       Час судорожный полбогов.

       Да, -- смерть касается престола...

       Юноша

       Как? -- неужель!..

       Старец

       Владыки нет...

       Да, -- нет его, -- мне шепчет дух.

       Едва минувший век пал в бездну

       И лег с другими в ряд веками,

       То князь -- туда ж за ним вослед.

       Едва лишь возгремел над нами

       В горящей юности сей век, --

       Век, скрыпнув медным колесом,

       Погнался в мрак грядущей дали,

       А пламенны миры по тверди

       В гармоньи новой двиглись плавно;

       Князь, -- томный князь взглянул на них,--

       Вздохнул, -- вздохнул в последний раз.

       Юноша

       О рок всемощный! -- пред тобою

       И вечные громады гор,

       И одночасные пылинки

       С одной внезапностию гибнут.

       Уж нет того, пред кем колеблясь

       Судьба племен висела в страхе;

       Кто, новые уроки Марса

       Внимая, шел сквозь огнь и бездны;

       Кому ни шумный Буг, ни бурный Истр,

       Ни пропасти -- жилища теней,

       Ни омрачны Фракийски горы,

       Ни даже Тибр, ни Эридан

       В стремлении не воспящали;

       Кто, будучи среди бессмертья,

       Вдруг смертной хенью был покрыт;

       Разрушив легионы греков,

       Погиб -- от кова печенегов.

       Он, как огнистый метеор,

       В полудни своего владенья

       Познал внезапу ранний вечер.

       Старец

       Я вижу, нечто там -- вдали -- мелькает,

       И слышу глас -- как ветра шум,

       Что сквозь глухую дебрь взывает.

       Не слышишь ли? -- Или не видишь!

       Отходящая душа Святослава

       Где я? -- Что сделалось со мною? --

       Но омрак мой минул! -- он тяжек.

       Куда лечу? -- А там -- кого я вижу? --

       Там -- одаль -- в сфере светлых теней,

       Не тень ли матери? -- Да удалюся!

       Духов согласных поищу!

       Зрю, как главою покивает

       И глумным оком зрит она!

       Прости, брегов днепровских дщерь!

       Я отхожу; прости навеки!

       Тень Ольги,

       (вещающая внуку)

       Владимир! -- Ольги внук, Владимир,

       Тебе реку: внемли! -- В час гневный

       Мой сын, несчастный твой отец,

       Оставил ввек сей дол плачевный,

       Приял и дел и дней конец.

       Лишь росс со мной навек простился,

       И зреть меня он в нем не смел,

       Как и того теперь лишился.

       Я зрела, как он в твердь летел...

       Да, зрела я, как печенеги

       Изобретали страшный ков;

       Он воздохнул; днепровски бреги

       Промчали вздох сквозь тьму лесов,

       Чертеж небесный и священный,

       Чтобы народ весь возродить,

       Оставлен на случа?й пременный.

       Чертеж сей должен ты открыть.

       Чертеж теперь славянам лестен,

       В нем целый дух мой помещен,

       А дух душе твоей известен.

       Разгни его! -- и росс блажен.

       Ты узришь в нем, что дар сладчайший,

       Что небо земнородным шлет,

       Есть царь, любезный, царь кротчайший,

       Который свой народ брежет.

       Народ к нему любовь имеет;

       Народу доверяет тот;

       Сей в верности к царю твердеет

       И из любви дает живот;

       Сей царь далече вздохи внемлет;

       Он пагубы гнездо сечет.

       Змеится ль крамола? -- не дремлет;

       Вражда ли близ? -- далече вред.

       Как прах, вражду он рассыпает;

       Он вне Отечества оплот,

       Внутри судья, -- и созидает

       Благим и мудрым свой народ;

       Как промысл миром управляет

       По мере сродных миру прав,

       Так царством он повелевает,

       Как царственный велит устав.

       Любимец неба! -- ты не боле

       Воззришь на блещущий свой сан,

       Как на залог, что к лучшей доле

       Тебе в народе свыше дан.

       Тебя порфира украшает;

       Чело твое венец златый

       С величеством приосеняет;

       Жезл силы в длани носишь ты;

       Но в сем убранстве, в сей одежде

       Ты будешь столько лишь блистать,

       Сколь служит то к прямой надежде,

       Чтоб в царстве счастье соблюдать.

       Питомец мой багрянородный!

       Ты должен мудрость насаждать

       Среди пелен в умы народны,

       Чтоб с сердцем души воспитать.

       В бичах вселенной дерзких, злостных,

       О коих гром один твердит,

       Век каждый щедр и плодовит;

       Но чтоб найти в порфироносных

       Того, кто бы умел хранить

       Владенье в тишине блаженной,

       То надлежит переходить

       Всю древню летопись вселенной

       И происшествий мира нить.

       Ни стен гранитная твердыня,

       Ни ополчений страшный вид,

       Ни лесть, ни ложная святыня

       Страшилища не защитит;

       Судьба проникнет сквозь граниты;

       Личина спадша обнажит.

       Кто он? Волк, кровью лишь омытый,

       Любовь, одна любовь -- твой щит.

       Ты князь -- пусть все отверзутся укрепы!

       Пусть ржавые врата скрыпят!

       Пусть с костью свыкшиесь заклепы,

       С сухих спадая ног, звучат!

       Пусть ангела земной ад внемлет,

       Где свет едва бывал знаком!

       Пусть свежий луч его объемлет

       Изгибы темны в аде том!

       Тогда полки смертей погибнут

       По вымышленным там гробам;

       Висящи косы все поникнут;

       Дух жизни паки взвеет там.

       Се вид! -- отец сынов сретает,

       Сестра внимает братний глас,

       Супруга мужа прижимает, --

       Слезится радость их из глаз.

       От сих родятся верны внуки,

       Друзья престолам и сердцам:

       Пожарский, Минин, Долгорукий,

       Румянцев и Суворов сам.

       Но лавры рано ль, поздно ль злачны,

       Сколь слава к жатве ни зовет,

       Вменятся в кипарисы злачны

       В той длани, что их в поле жнет.

       Так ты твори! и будь спаситель,

       Отец и друг своих племен!

       Отец твой не был просветитель,

       Он витязь, -- к рыцарству рожден.

       Я водрузила божье знамя

       В холмах Аланских с чертежом;

       В Иулиане гибло пламя...

       Ты возроди. -- Прости затем!

       Юноша

       Так, -- слышу я, -- ужасный боже?

       Какие словеса с небес! --

       Се мудрость вечности самой! --

       Се глас -- глас Ольги возрожденной!

       Старец

       Нет теней сих, -- всё тихо;

       Пойдем! -- мы лучшей ждем судьбины.

1803