Полнощь

Открылось царство тьмы над дремлющей вселенной;

       Туман, что в море спал, луною осребренной

       Подъемлется над сей ужасной глубиной

       Иль пресмыкается над рощею густой,

       Где тени прячутся и дремлют меж листами;

       Как разливается он всюду над полями?

       О мрачна нощь! отколь начало ты влечешь?

       От коего отца иль матери течешь?

       Не ты ль седая дщерь тьмы оной первобытной,

       Котора некогда взошла над бездной скрытной

       Лелеять нежныя природы колыбель? --

       Так, -- черновласая Хаоса древня дщерь,

       Ты успши дня труды покоишь и теперь;

       Ты дремлющий полкруг под тению качаешь;

       Увы! -- ты также взор умершего смыкаешь.

       О нощь! -- лишь погрузишь в пучину мрака твердь,

       Трепещет грудь моя; в тебе мечтаю смерть;

       Там зрю узлы червей, где кудри завивались;

       Там зрю в ланитах желчь, где розы усмехались.

       Одр спящего и гроб бездушный -- всё одно;

       Сон зрится смертию -- смерть сном, и всё равно.

       Се полнощь! -- тихо всё; луна с среды нисходит

       И к западным водам Плиад с собой уводит.

       Здесь силюся возвесть я полусонный взор

       На крыты бледным мхом хребты дремотных гор.

       Луна сребрит пары, что из могил восстали

       И человеческ вид в лучах образовали;

       Его ли слышу глас? -- Иль шепчет ветр из рощи?

       Нет, -- здесь язык шумит, -- язык невнятный нощи.

       Двенадцать бьет, -- вся тварь вокруг меня молчит;

       Грех спит ли? -- Мудрость бдит! И -- можно ль? -- зависть бдит!

       Но труд, -- невинность, -- всё почиет под тенями;

       Лишь кличут совы там с огнистыми очами.

       Воздушно озеро сседаяся бежит;

       Сверкает молния, и твердь вдали гремит.

       Селитряный огонь восток весь озаряет

       И сумрачных холмов вершины убеляет.

       Кто тамо посреде восточных туч грядет?

       Не страшный ль судия с собою рок несет?

       Предыдет огнь ему, а следом кровы мрачны;

       Лице его блестит, как образ солнцезрачный;

       Вся риза в молниях волнуется на нем

       И препоясана зодиаком кругом;

       Он быстро в мир грядет, и сам стопой сафирной

       Пронзает в выспренних странах помост эфирный.

       Се в час полунощи грядет

       Жених, одеян в страшный свет!

       Блажен тот раб, его же срящет

       Готового в небесный брак;

       Несчастен же, кого обрящет

       Поверженна в унылый мрак!

       Блюди, душе моя смущенна,

       Да сном не будет отягченна

       И вечной смерти осужденна;

       Но, воспрянув от сна, гласи:

       «О трисвятый! -- воззри! -- спаси!»

       Еще ль душа, в мечтах несвязных погруженна,

       Еще ли в узах спит стозвенных задушенна?

       Восстань! -- возжги елей и созерцай чертог,

       Где ждет тебя жених -- твой судия, твой бог!

       О ты, надеяйся на будущи годины,

       Забывый строгое условие судьбины,

       Сын неги, -- ищущий бессмертья в днях своих!

       Вострепещи, когда познает сей жених,

       Что масло во твоем скудельнике скудеет

       И огнь живый небес внутри тебя мертвеет!

       Ты буйствен, ты не мудр, -- проснись! ступай со мной!

       Открою, где чертог премудрость зиждет свой;

       На мшистых сих гробах, где мир небесный веет!

       Ступай! -- учись! -- гроза прешла, -- луна багреет...

       1804