Баллада о дружбе

Так

  в блиндаже хранят уют

коптилки керосиновой.

Так

  дыхание берегут,

когда ползут сквозь минный вой.

Так

  раненые кровь хранят,

руками сжав культяпки ног.

...Был друг хороший у меня,

и дружбу молча я берег.

И дружбы не было нежней.

Пускай мой след

          в снегах простыл,-

среди запутанных лыжней

мою

всегда он находил.

Он возвращался по ночам...

Услышав скрип его сапог,

я знал -

      от стужи он продрог

или

  от пота он промок.

Мы нашу дружбу

         берегли,

как пехотинцы берегут

метр

  окровавленной земли,

когда его в боях берут.

Но стал

      и в нашем дележе

сна

  и консервов на двоих

вопрос:

     кому из нас двоих

остаться на войне в живых?

И он опять напомнил мне,

что ждет его в Тюмени сын.

Ну что скажу!

      Ведь на войне

я в первый раз

         побрил усы.

И, видно,

      жизнь ему вдвойне

дороже и нужней,

            чем мне.

Час

дал на сборы капитан.

Не малый срок,

            не милый срок...

Я совестью себя пытал:

решил,

    что дружбу зря берег.

Мне дьявольски хотелось жить,-

пусть даже врозь,

            пусть не дружить.

Ну хорошо,

      пусть мне идти,

пусть он останется в живых.

Поделит

    с кем-нибудь в пути

и хлеб,

    и дружбу

          на двоих.

И я шагнул через порог...

Но было мне не суждено

погибнуть в переделке этой.

Твердя проклятие одно,

Приполз я на КП

            к рассвету.

В землянке

      рассказали мне,

что по моей лыжне ушел он.

Так это он

      всю ночь

            в огне

глушил их исступленно толом!

Так это он

      из-за бугра

бил наповал из автомата!

Так это он

      из всех наград

избрал одну -

            любовь солдата!

Он не вернулся.

           Мне в живых

считаться,

      числиться по спискам.

Но с кем я буду на двоих

делить судьбу

          с армейским риском?

Не зря мы дружбу берегли,

как пехотинцы берегут

метр

  окровавленной земли,

когда его в боях берут.

1942