К вечеру

Покроет

      серебристый иней

поверхность света и теней,

пучки

    могущественных линий

заставит он скользить по ней.

Еще туманно,

      непонятно,

но калька первая снята,

сейчас начнут

      смещаться пятна,

возникнут тени и цвета,

И — неудачами

            не сломлен,

в таинственнейшей темноте

он осторожно,

         слой за слоем,

начнет снимать виденья те,

которым не было возврата,

и, зеркало

         зачаровав,

заставит возвращаться к завтра

давно прошедшее вчера!

Границы тайны расступаются,

как в сказке «Отворись, Сезам!».

Смотрите, видите?

           Вот — пальцы,

к глазам прижатые,

              к слезам.

Вот — женское лицо померкло

измученностью бледных щек,

а зеркало —

      мгновенно, мельком

взгляд ненавидящий обжег.

Спиною к зеркалу

             вас любят,

вас чтут,

      а к зеркалу лицом

ждут вашей гибели,

               и губят,

и душат золотым кольцом.

Он видит мальчика в овале,

себя он вспомнил самого,

как с ним возились,

               целовали

спиною к зеркалу — его.

Лицом к нему —

            во всем помеха,

но как избавиться,

               как сбыть?

И вновь видение померкло.

Рука с постели просит пить...

Но мы не будем увлекаться

сюжетом детективных книг,

а что дадут

        вместо лекарства —

овал покажет через миг...

И вдруг на воскрешенной ртути

мольба уже ослабших рук

                    и стон:

— Убейте, четвертуйте,

дитя оставьте жить!—

                  И вдруг,

как будто нет другого средства —

не отражать!—

            сорвется вниз,

ударится звенящем сердцем

об угол зеркало...

              И жизнь

в бесчисленных зловещих сценах

себя

   недаром заперла!

Тут был не дом,

            тут был застенок,—

и это знали зеркала.

Все вышло!

      С неизбежной смертью

угроз, усмешек, слез, зевот —

ушло

  все прежнее столетье!

А отраженье —

            вот —

                живет...

На улице темно,

            ненастно,

нет солнца в тусклой вышине.

Отвозят

      бедного фантаста

в дом на Матросской Тишине.—

1945–1956