Нет Золушки

Грифельные доски,

     парты в ряд,

сидят подростки,

     сидят – зубрят:

«Четырежды восемь –

     тридцать два».

(Улица – осень,

     жива едва...)

– Дети, молчите.

     Кирсанов, цыц!..

сыплет учитель

     в изгородь лиц.

Сыплются рокотом

     дни подряд.

Вырасту доктором

     я (говорят).

Будет нарисовано

     золотом букв:

«ДОКТОР КИРСАНОВ,

     прием до двух».

Плача и ноя,

     придет больной,

держась за больное

     место: «Ой!»

Пощупаю вену,

     задам вопрос,

скажу: – Несомненно,

     туберкулез.

Но будьте стойки.

     Вот вам приказ:

стакан касторки

     через каждый час!

Ах, вышло иначе,

     мечты – пустяки.

Я вырос и начал

     писать стихи.

Отец голосил:

     – Судьба сама –

единственный сын

     сошел с ума!..

Что мне семейка –

     пускай поют.

Бульварная скамейка –

     мой приют.

Хожу, мостовым

     обминая бока,

вдыхаю дым

     табака,

Ничего не кушаю

     и не пью –

слушаю

     стихи и пою.

Греми, мандолина,

     под уличный гам...

Не жизнь, а малина –

     дай

       бог

         вам!