* * *

Мой отец — простой водопроводчик,

Ну, а мне судьба судила петь.

Мой отец над сетью труб хлопочет,

Я стихов вызваниваю сеть.

Кровь отца, вскипавшая, потея,

Мучась над трубой из чугуна,

Мне теперь для ямба иль хорея

Волноваться отдана.

Но, как видно, кровь стихов сильнее:

От отца не скроюсь никуда,—

Даже в ямбе, даже и в хорее —

Родинка отцовского труда.

Даже и в кипенье пред работой,

Знать, отцовский норов перенял,—

Только то, что звал отец охотой,

Вдохновеньем кличут у меня.

Миг — и словно искоркой зацепит,

Миг — и я в виденьях трудовых,

И кипучий и певучий трепет

Сам стряхнет мой первый стих.

Вспыхнет ритма колыханье,

Полыхнет упругий звук,—

Близких мускулов дыханье,

Труб чугунный перестук...

А потом, как мастерством взыграю,

Не удам и батьке–старику,—

То как будто без конца, без краю

Строки разгоняю... вдруг и на скаку,

Как трубу, бывает, обрубаю

Стихотворную строку.

Ну, а то,— и сам дышу утайкой,—

Повинуясь ритму строк своих,

Тихой–тихой гайкой —

Паузой скрепляю стих.

Пауза... и снова, снова строчки

Заиграют песней чугуна...

Что ни строчка — в трудовой сорочке

Вдохновеньем рождена.

Так вот и кладу я песни–сети.

Многим и не вздумать никогда,

Что живет в искуснике–поэте

Сын водопроводного труда.

1923