* * *

Вот огромный поезд из Ростова

С грохотом примчал твои глаза,

И не только сам,— восторгом снова

Дрогнул и московский мой вокзал.

Словно там, в глазах, взгорался порох

Так и порывалась взглядом их...

И пошла, взлучая черный всполох,

Чаровать знакомых и чужих.

Даже и приказчик магазина

Облик свой прилавочный терял

И твое простое имя — Нина,—

Услыхав, невольно повторял.

Черный всполох глаз и это имя!

Как твой образ мною завладел!

Мнилось, что твоими же, твоими

На тебя глазами я глядел.

Теребил ли день в житейском рвенье,

Иль склонялся ночи тихий час,—

Так вот и ворочалась в виденье

Всполохом прекрасных черных глаз.

Были нежны помыслы и грубы:

Длить восторг иль, тело обнажа...

И теснились пьяной тягой губы,

Слитной завистью дрожа.

Вдруг твои глаза назад мотнулись,

И, как я, готовый загрустить,

Каждый угол переулков, улиц

Их просил подольше погостить.

И просила каждая витрина:

«Милая, помедли, погляди!»

А в груди–то у меня, в груди

Так и колотилось: «Нина, Нина,

Нина, Нина, погоди!»

Погоди! В волненье вдохновенном,

Под прекрасный черный всполох глаз,

Эх, о самом, самом сокровенном

Я б тебе поведал свой рассказ.

Но огромный поезд в даль Ростова

От меня умчал твои глаза.

Дрогнул сам прощальной дрожью слова,

Дрогнул и московский мой вокзал.

1924