Бивак

Темно. Ни звездочки на черном неба своде.

Под проливным дождем на длинном переходе

Промокнув до костей, л сердца, до души,

Пришли на место мы - и мигом шалаши

Восстали, выросли. Ну слава богу: дома

И - роскошь! - вносится в отрадный мой шалаш

Сухая, свежая, упругая солома.

«А чайник что? « - Кипит. - О чай - спаситель наш!

Он тут. Идет денщик - служитель ратных станов,

И, слаще музыки, приветный звон стаканов

Вдали уж слышится; и чайная струя

Спешит стаканов ряд наполнить до края.

Садишься и берешь - и с сладостной дрожью

Пьешь нектар, радость пьешь, глотаешь милость божью.

Нет, житель городской: как хочешь, величай

Напиток жалкий свой, а только он не чай!

Нет, люди мирные, когда вы не живали

Бивачной жизнию, вы чаю не пивали.

Глядишь: все движится, волнуется, кишит;

Огни разведены - и что за чудный вид!

Такого и во сне вы, верно, не видали:

На грунте сумрачном необразимой дали

Фигуры воинов, как тени, то черны,

То алым пламенем красно освещены,

Картинно видятся в различных положениях,

Кругами, группами, в раскидистых движеньях,

Облиты заревом, под искрами огней,

Со всею прелестью голов их поседелых,

Мохнатых их усов, нависших их бровей

И глаз сверкающих и лиц перегорелых.

Забавник - шут острит, и красное словцо

И добрый, звонкий смех готовы налицо.

Кругом и крик, и шум, и общий слитный говор.

Пред нами вновь денщик: теперь уж, он как повар,

Явился; ужин наш готов уже совсем.

Спасибо, мой Ватель! Спасибо, мой Карем!

Прекрасно! - И, делим живой артелью братской,

Как вкусен без приправ простой кусок солдатской!

Поели - на лоб крест - и на солому бух!

И ж герой храпит во весь геройский дух.

О богатырский сон! - Едва ль он перервется,

Хоть гром из тучи грянь, обрушься неба твердь,

Великий сон! - Он, глубже мне сдается,

Чем тот, которому дано названье: смерть.

Там спишь, а душу все подталкивает совесть

И над ухом ее нашептывает повесть

Минувших дней твоих; - а тут... но барабан

Вдруг грянул - и восстал, воспрянул ратный стан.

1838