Старому приятелю

Стыдись! Ведь от роду тебе уже полвека:

Тебе ли тешиться влюбленною мечтой

И пожилого человека

Достоинство ронять пред гордой красотой?

Ты жалок, ты смешон, отчаянный вздыхатель, -

И - знаешь, что еще? - уж не сердись, приятель:

Ты вор; у юности ты крадешь сердца жар.

Ты - старый арлекин, проказник седовласый,

В лоскутьях нежности дряхлеющий фигляр,

Ты дразнишь молодость предсмертною гримасой.

Тогда как в стороне родной

Хлопочут все об истребленье взяток

И всё отрадною блеснуло новизной -

Ты хочешь представлять минувшего остаток,

И там, где общество суровых просит дум

И дел, направленных к гражданскому порядку,

Ты ловишь призраки; сорвавши с сердца взятку,

Молчит подкупленный твой ум.

Когда и юноши, при всем разгаре крови,

В расчеты углубясь, так важно хмурят брови,

Тебе ль свой тусклый взор на милых обращать,

И, селадонствуя среди сердечных вспышек,

С позором поступать в разряд седых мальчишек,

И мадригалами красавиц угощать,

И, в жизни возводя ошибку на ошибку,

Весь век бродить, блуждать, и при его конце

То пресную слезу, то кислую улыбку

Уродливо носить на съеженном лице?

Опомнись наконец и силою открытой

Восстань на бред своей любви!

Сам опрокинь его насмешкой ядовитой

И твердою пятой рассудка раздави!

Взглянув прозревшими глазами,

Смой грех с своей души кровавыми слезами

И пред избранницей своей

Предстань не с сладеньким любовных песен томом,

Но всеоружный стань, грянь молнией и громом

И оправдайся перед ней!

«Я осудил себя, - скажи ей, - пред зерцалом

Суровой истины себя я осудил.

Тебя я чувством запоздалым,

Нелепым чувством оскорбил.

Прости меня! Я сам собой наказан,

Я сам себе пощады не давал!

Узлом, которым я был связан,

Себе я грудь избичевал -

И сердце рву теперь, как ветхий лист бумаги

С кривою жалобой подьячего-сутяги».

1857